Пэт Кадиган - Ничего личного

— Именно так Бетти Мура и оказалась на крыше, — пояснил он. — Она просто появилась там оттуда, где в тот момент находилась. И шок от этого события, несомненно, спровоцировал разрыв аневризмы в мозге и убил ее.

— Господи, — пробормотала Руби, — вряд ли я включу это в свой отчет.

Неожиданно в ее сознании вспыхнуло воспоминание о Рафе Паско, лежащем в кровати вместе с ней. Как его голова лежит на подушке, а он смотрит на нее с глубоким сожалением. Мол, очень извиняюсь, что оказался здесь неизвестно откуда, предварительно не позвонив и не предупредив. Так это был не сон?

Он мог бы сказать, если бы она спросила, но Руби не была уверена, что хочет знать ответ на этот вопрос.

— Ничего, — сказал Паско. — Я включу. В отчет о немного другом деле, разумеется, и этот отчет получит другое начальство.

— Само собой. — У Руби заболели колени. Она наконец сдалась и присела на краешек кресла. — Следует ли мне считать, что вся информация о Накамура, которую ты показывал паспорта и прочее, — была сфабрикована?

— Я использовал их прежние реальные данные. Однако паспорт Элис не давал мне покоя. Это не подделка — они привезли его с собой, и я понятия не имею, почему они оставили возле тела и паспорт, и другие документы.

— У тебя ведь нет детей, — уточнила Руби.

— Нет, — подтвердил он с легким удивлением.

— Если бы были, то ты знал бы, почему они не могли оставить ее просто так, чтобы она попала в безымянную могилу.

Паско кивнул:

— Человеческий фактор. — Снаружи прозвучал клаксон. — Пора ехать. Или вы хотите остаться здесь?

Руби встала, огляделась.

— Что будет с этим домом? И со всем прочим в жизни семьи Мура?

— Образно говоря, у нас есть средства, чтобы заклеивать трещины и пятна на стенах, — сообщил Паско. — Их дочь только что найдена мертвой. Если они не вернутся сюда некоторое время, а потом решат не возвращаться совсем, то вряд ли кто сочтет это чрезвычайно странным.

— Но их родственники…

— Предстоит многое утрясти и уладить, — перебил ее Паско. — Даже если бы у меня имелось время, чтобы все подробно рассказать, я все равно бы не сделал этого. Потому что я и так подошел опасно близко к утечке информации, о которой здесь знать не должны. Я могу повредить системе. Я уже наверняка рассказал вам слишком много.

— И что вы со мной сделаете? Доставите в суд и меня?

— Только если вы сделаете то, чего делать не следует, — заверил он, проведя ее через дом к выходу.

— Ладно, но тогда скажи вот что. — Она положила руку на ручку двери, опередив его. — Что ты станешь делать, когда с Багамов вернется настоящий Рафе Паско?

Он уставился на нее с искренним изумлением:

— Что?

— Ты ведь именно так поступил, да? Дождался, пока он уехал в отпуск, а тогда одолжил его личность, чтобы работать по этому делу? — Видя, что Паско все еще тупо смотрит на нее, она рассказала об автоответчике его мобильного телефона.

— А, вот оно что. — Паско коротко рассмеялся. — Нет, я настоящий Рафе Паско. Я просто забыл поменять сообщение на автоответчике, когда вернулся из отпуска. А потом решил оставить то, что есть. Просто ради шутки. Это сбивает с толку разных навязчивых типов.

Руби решила, что это логично. Она открыла дверь и вышла. Паско вышел следом. Возле ее машины стоял маленький белый фургон; надпись на его боку утверждала, что он принадлежит «Пятизвездным электроуслугам, специалистам по перемонтажу», что, как решила Руби, тоже логично. На месте водителя сидела «Рита», барабаня пальцами по рулю. Высокий сидел во внедорожнике.

— Значит, на этом все? — спросила Руби, пока Паско запирал дверь. — Ты закроешь дело, а я отправлюсь домой, зная все, что узнала, и тебя это не волнует?

— Разве я не должен вам доверять? — спросил он.

— А должна ли я доверять тебе? — парировала она. — Могу ли я быть уверена, что ко мне не явится электрик, который тоже устроит мне полный перемонтаж?

— Я же сказал, — терпеливо повторил он, — проблемы могут возникнуть, только если вы используете то, что узнали, для чего-то незаконного. А вы этого делать не станете.

— А почему ты в этом так уверен, черт побери? — вопросила она.

Паско посмотрел ей в лицо — настолько сосредоточенно, что на лбу у него появились морщинки. Она уже собралась что-то сказать, когда произошло нечто.

Ее разум мгновенно распахнулся, и она увидела огромную панораму — все утраченные шансы, все упущенные возможности, целую жизнь неисправленных ошибок, неверных шагов и сомнений. Все это складывалось в одну большую картину возможно, в ту самую пресловутую большую картину, в пресловутый лес, который иногда не видишь из-за деревьев. Но сейчас она его видела, и целиком.

Впечатление оказалось слишком сильным. Сосредоточившись, она попыталась разглядеть отдельные части и сцены.

Отец Джейка, возвращающийся к жене, но не знающий, что Руби беременна, — она всегда была уверена, что ошибки тут не было, но теперь узнала, что был мир, в котором он знал и остался с ней, и мир, в котором он знал, но все равно ушел…

Подросший Джейк начинает интересоваться музыкой, а не компьютерами, подсаживается на наркотики вместе с Рики Карстейрсом, помогает Рики завязать с дурью, в шестнадцать лет знакомит ее со своим бойфрендом, женится на своем любовнике из колледжа, а не на Лите, усыновляет детей вместе со своим мужем Денисом, получает стипендию Родса, уезжает жить в Калифорнию вместо Бостона…

Маммограмма и результаты биопсии — анализы сделаны слишком поздно…

Она лишь ранит подозреваемого в деле Мартинеса, а не убивает его — она промахивается и получает пулю, а его убивает другой полицейский, комиссия по расследованию принимает решение не в ее пользу; она уходит в отставку через двадцать лет, вместо того чтоб остаться; работа ей надоедает, и она увольняется через десять лет; поступает в вечернюю школу, чтобы завершить образование и получить диплом…

Вердикты присяжных, обвинения вместо оправданий, и наоборот, она ловит Дарена Хайтауэра после первой жертвы, а не после седьмой…

Или решает пойти совсем на другую работу…

Или узнает обо всем этом задолго до сегодняшнего дня, когда она еще молода и полна энергии, ищет острые ситуации и рада, когда находит их. И убеждает себя, что использует их не для личной выгоды, а как силу для блага всеобщего. Как то, что спасает жизни, в буквальном и переносном смысле, разоблачает продажных и вознаграждает хороших и достойных. Даже один человек может переломить ход событий — разве не так всегда говорили? А возможности здесь простираются намного шире ее судьбы…

Правительство с совестью вместо повестки дня, школы и больницы вместо войн, ни бунтов, ни убийств, ни террора, ни Ли Харви Освальда, ни Джеймса Эрла Рея, ни Сирхана Сир-хана, ни 11 сентября…