Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Она замолчала в притворном изумлении. Камешек принялся мерцать бледным, серо-голубым светом. Постепенно свет становился ярче, и камешек вздрогнул. Он стал быстро увеличиваться в размерах до тех пор, пока не перестал умещаться в ладони Нориссы. Раздался громкий треск, и камень развалился напополам. В потолок ударили голубые стрелы, а камень превратился в пепел. Сверкающая колонна света уперлась в потолок и рассыпалась тысячью блесток. Серые, голубые, черные, белые, они сыпались и сыпались сверху, пока не покрыли весь пол в комнате. Норисса почувствовала, как Грента вздрогнула от восхищения и испуга, когда над самой ее головой сверкнула крошечная молния и из тучи, которая повисла над потолком, отозвался ворчливый далекий гром. Затем туча разделилась пополам и вниз хлынул дождь из звезд.

Серебряные, красно-золотые, зеленые - тысяча цветов брызнули сверху тысячью маленьких крупинок. Они барабанили по крышке стола, отскакивали от полок и кастрюль и сверкающими уборами ложились на головы и плечи тех, кто сидел внизу.

Грента спрыгнула с колен Нориссы, чтобы поскакать среди мерцающих на полу сугробов волшебного снега. Набрав в ладони полные пригоршни алмазного блеска, она подбрасывала его высоко в воздух, словно затем, чтобы вернуть его обратно в тучу. Родители вторили ей громким смехом, наблюдая за танцем девочки, а Медвин терпеливо дожидался момента, когда представление закончится. Норисса тоже была захвачена восхищением, охватившим ребенка, и даже на несколько минут начисто позабыла обо всем, что ожидало ее за стенами их маленькой хижины.

Грента вертелась и кружилась, пробираясь сквозь барханы радушных блесток, но в конце концов голова у нее закружилась, и она внезапно шлепнулась на землю. В задумчивой тишине она наблюдала за тем, как жемчужно-серая туча прекратила волшебный дождь и стала медленно таять под потолком, упавшие из нее звезды погасли.

Медвин и Кхелри немедленно вернулись к своему прерванному разговору, а Сорин пододвинула поближе свечу и взялась за корзину с рукоделием. Однако Норисса, ловя на себе хитрые взгляды и таинственные улыбки Гренты, понимала, что игра еще не закончена.

Она задорно улыбнулась девочке, и та приблизилась, встав возле колена Нориссы. В руке она сжимала еще одно сокровище. Норисса протянула руку, и в ней тут же оказался небольшой сучок не более чем в полпальца длиной. Норисса критически осмотрела сокровище со всех сторон, взвесила сучок между пальцами руки и покачала головой.

- Я не чувствую в нем никакой магии.

Повернувшись к стене, она воткнула деревяшку в дырку от выпавшего сучка.

Грента разочарованно опустила голову и стояла молча, изредка посматривая на Нориссу из-под спутавшихся кудряшек. Внезапно она заулыбалась и показала за спину Нориссы. Норисса повернулась назад, стараясь скрыть улыбку, так как ей-то, конечно, было известно, что она увидит.

В том месте, куда она засунула деревянный обрубок, прямо из стены торчал мощный сук толщиной с ее предплечье. По всей его длине набухали и лопались зеленые почки, выбрасывая во все стороны длинные и гибкие усики. Усики эти кудрявились и шевелились в воздухе в поисках опоры. Коснувшись пола или стены, они закреплялись и тут же прорастали, выбрасывая новые побеги и стрелки во всех направлениях. Несколько гибких ветвей пали на земляной пол и обернулись вокруг лодыжек Гренты. Та вскрикнула и стремительно укрылась в безопасном месте на коленях Нориссы. Через несколько минут они уже сидели в беседке из свисающих ветвей и молодых побегов.

А на ветках уже появлялись бутоны. Они разбухали и раскрывались, превращаясь в цветы, заполняя комнату сладким ароматом и пестрой мешаниной ярких красок. Цветы распускались и тут же опадали, оставляя после себя опьяняющую смесь разных запахов. После цветов завязались и стали расти фрукты.

Фрукты были всех сортов и размеров. На ветвях повисли маленькие красные ягодки лирсы, твердые зеленые джерджеловые орехи, даже толстокожие полосатые дыни корба, длинные и желтые, раскачивались прямо перед глазами.

Беседка была опоясана гирляндами таких соблазнительных плодов, что Грента не выдержала и, сорвав ягоду грелт, проворно сунула ее в рот. Разочарование, появившееся на ее лице, заставило Нориссу почувствовать себя виноватой. Норисса крепко прижала девочку и, поцеловав ее в голову, прошептала:

- Не забывай, Грента, что моя магия не может создавать реальные вещи. Все это - только сны и желания.

- Сны и желания, сны и желания! Мы не настоящие! - эти слова эхом отдались в ушах Нориссы, и она повернулась вслед за Грентой, чтобы увидеть крошечное личико, уставившееся на них из переплетения виноградных лоз. Длинный и крючковатый нос существа смешно торчал вперед и был по меньшей мере вдвое длиннее чем надо. Блестящие черные глазки его часто мигали, а раздвоенная бородка шевелилась в такт похожему на кашель смеху.

Довольная Норисса украдкой посмотрела на Медвина, гадая, что заставило его присоединиться к их забаве, однако Медвин, казалось, был целиком поглощен своим разговором с Кхелри. Норисса снова перевела взгляд на маленького человечка. Конечно же, это была магия Медвина, поскольку она точно знала, что она здесь ни при чем.

- Хи! Хи! Просто сны! - крошечный человечек выкарабкался из листвы и полез вниз по ближайшей ветке. Опустившись на высоту не больше пяди над полом, он оттолкнулся и прыгнул. В полете он перевернулся и, приземлившись на ноги, крутнулся вокруг своей оси и упал на одно колено. Не переставая, он напевал какой-то мотивчик, в котором не было очевидного смысла, но который на удивление сильно приковывал к себе внимание.

Грента одобрительно захлопала в ладоши. Маленький эльф упивался ее благосклонным вниманием, склонив головку на бок и прикрыв от удовольствия глаза. Затем он вскочил на ноги, прижал к груди игрушечные ручки и с обожанием посмотрел на Гренту.

- О милое дитя! О прекрасное дитя! Если бы я мог забрать с собой и тебя, чтобы научить тебя радостям власти и могущества! Увы, я пришел не за тобой и должен исполнить свой долг!

Слова его заставили Нориссу внутренне похолодеть. Крепко прижав к себе девочку, она в недоумении посмотрела на Медвина. Вряд ли он вложил бы в уста этого странного существа такие слова. Медвин столь же озадаченно воззрился на нее. Тем временем эльф снова заговорил, и трель его голоса приковала к себе все внимание Нориссы. Слова, которые он произносил, пугали ее, но интонации его речи странным образом успокаивали Нориссу, ибо в них чувствовался ритм той мелодии, которую он напевал прежде. Слова эти окутывали Нориссу облаком апатии и безразличия, притупляя восприятие окружающего.