Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Норисса задумчиво прикоснулась к серебряному гребню, погладила крышку ларца и прошептала:

- Это была комната моей матери.

Не сказав друг другу ни слова, мужчины вместе вышли из комнаты.

Они устроили лагерь возле входа в главную пещеру. Восемь маленьких комнат с припасами дали им все необходимое доя того, чтобы устроиться со всеми удобствами. Норвику тоже отнесли теплую одежду, еду и оружие и оставили его сторожить вход в пещеру на склоне горы.

Вскоре в горшке забулькал сытный суп из риса и сушеного мяса. Кей удивил всех, сумев испечь на углях три золотистые лепешки.

После того как они поели, Байдевин отозвал Медвина в сторонку и рассказал ему о том, что произошло в те несколько мгновений, пока он оставался с той стороны алтаря. Когда гном и маг проходили мимо этого места, посох Медвина снова ярко вспыхнул, а потом снова померк и спокойно замерцал.

Медвин несколько раз вздохнул. Его удивление и любопытство были очевидны.

- Это место - настоящая загадка для меня, - он кивнул в сторону комнаты, где оставалась Норисса. - И она тоже - тайна. Сила, которую она демонстрирует, не принадлежит ей - в этом я уверен.

- Возможно, это наследие ее матери, разбуженное ее присутствием, предположил Байдевин. Взглянув на посох, он быстро отвел глаза, борясь с желанием выхватить магический жезл из рук наставника.

- В твоих словах есть доля истины, - кивнул Медвин. - Теперь, по крайней мере, понятно, что задумала Бреанна, когда покинула Актальзею незадолго до своей гибели. Но здесь есть еще что-то - еще кто-то, - он повернулся и посмотрел на алтарь. - Это попахивает могуществом богов. Эта штука способна повергнуть в прах наш мир и вызвать из небытия бессчетное количество новых. Кто скажет, как она сюда попала?

- Амулет Нориссы? Компаньон? - прошептал Байдевин. - Ведь из-за этой вещицы и началась эта ужасная война. Норисса уже упоминала о великой магии, которая всегда с ней, но которую нельзя трогать.

Медвин нахмурился:

- Она ничего не говорила мне об этом.

Байдевин посмотрел сначала на алтарь, потом на коридор, ведущий в комнату Нориссы.

- Что же это могло быть, если в этом заключена такая сила?

- Проклятье! - в голосе Медвина зазвучал сильнейший гнев. Последние свои слова он произнес намного тише, но его палец очень решительно и сурово угрожал Байдевину. - У моей госпожи Бреанны было достаточно силы, чтобы повергнуть Фелею одним ударом, но она предпочла умереть сама, чем выпустить эту силу на свободу и погубить одного-единственного ребенка! - в этом месте он погрозил Байдевину уже посохом. - Я знаю, как ты любишь магию и волшебство, Байдевин, но запомни - эта власть развращает без пощады и милосердия. Вспомни о тех разрушениях, которые причинила Фелея, стремясь завладеть этим Знаком. И смотри, чтобы тебе не последовать ее примеру!

Они долго и сердито смотрели друг на друга. Байдевин смотрел на старого мага с вызовом, но именно он первым отвел взгляд и повернулся, чтобы уйти. Медвин загородил ему дорогу посохом.

- Не торопись получить степень, Байдевин, - голос его прозвучал неожиданно мягко, ни тени недавнего гнева не было в нем, - наслаждайся своим ученичеством. Бремя мастера обрушится на тебя очень скоро...

Байдевин не мог подобрать достойного ответа, такого, чтобы не прозвучал слишком грубо, а потому отошел от старого волшебника, не проронив ни слова.

33

Отпив хороший глоток вина из третьего по счету кубка, Пэшет продолжал наблюдать за тем, как готовится ко сну лагерь.

Всего несколько человек оставалось на виду. Крылатое чудовище скрылось из вида много часов назад, но Пэшет хорошо понимал чувства своих людей: большинство предпочло опасности быть застигнутыми летучим драконом на открытом месте воображаемую безопасность под пологами палаток.

Пэшет не испытывал подобного страха, но в мозгу его было почти так же темно, как и у многих солдат. Перед глазами снова и снова вставала картина гибели Джаабена, а боль в руках то совершенно стихала, то снова пронизывала его острыми иглами. Сейчас боль успокоилась, и вино помогало ему с удобством коротать время. Только одно отравляло его пьяное спокойствие...

С самого момента прибытия на место Пэшет постоянно наблюдал за подвесной кроватью, которую неусыпно стерегли четверо адептов. Когда был воздвигнут шатер Тайлека, адепты поместили своего господина внутрь, а один из них остался на часах перед входом.

Если бы не эти четверо... Пэшет вздохнул и потребовал еще вина. Он упустил свой шанс. Вскоре после того, как были установлены шатры Фелеи и Тайлека, служанка Фелеи подошла к сторожившему вход адепту и заговорила с ним, и Тайлека тут же отнесли в шатер госпожи. Пэшет незаметно вошел в палатку Фелеи вслед за ними и тихо встал у входа.

Когда подвесную кровать опустили у ног Фелеи, Пэшет с трудом заставил себя поверить в то, что эта штука на кровати может быть живой. Тайлек напоминал своим внешним видом один из множества незахороненных трупов в пещерах пустыни Дринлар: высохшая кожа, казалось, была натянута прямо на кости скелета, сухожилия напоминали темные тени, оплетающие кости, натянувшаяся на черепе кожа заставляла его постоянно держать открытым беззубый рот. Плащ колдуна исчез, и он был укрыт тонкой шерстяной тканью. Мука, которая виднелась в его мутных глазах, была единственным при знаком того, что Тайлек еще жив.

Фелея при виде его нахмурилась, как хмурится мать, отчитывая непослушного сына. Его талисман лежал у нее на коленях, и золотая цепь его была снова цела.

- Ах, любимый, - проворковала она, - наглость и амбиции - это хорошее подспорье против любого противника, за исключением твоей королевы. Я уверена, что теперь ты это хорошо понял.

Вместо ответа волна крупной дрожи пробежала по всему телу Тайлека. Фелея с неожиданной нежностью наклонилась над высохшим телом и вложила в его скрюченные пальцы медальон. Узловатые пальцы мгновенно сжались. Упругая молодая кожа появилась на запястье, на предплечье руки и быстро распространялась все выше и дальше, высохшие члены округлились, стали упругими и сильными мышцы. Тайлек оживал так же быстро, как съеживался и усыхал. Лишь только превращение было закончено, Тайлек сел. Один из адептов сделал шаг вперед и набросил на плечи своего господина его черный плащ, расшитый серебряными и ярко-алыми нитями. Не произнеся ни слова, Тайлек опустился перед Фелеей на колени и так стоял, сотрясаемый подобострастным трепетом.

В улыбке Фелеи Пэшету почудилось удовлетворение, вызванное покорностью Тайлека. Затем взмахом руки она отпустила колдуна и всех, кто находился в ее шатре.

И теперь, много часов спустя, Пэшет все продолжал смотреть на шатер колдуна сквозь опрокинутый полог своей палатки. Ему приходилось напрягать зрение, чтобы сосредоточиться на черной фигуре адепта перед входом. Ему казалось, что фигура эта постепенно тает в тусклой красноватой дымке. Порывы ветра вздымали с земли клубы пыли и еще сильнее мешали его наблюдениям, скрывая шатер и все, что происходило вокруг него.