Александр Петров - Свет обратной стороны звезд

Пахомов сграбастал Никитку за грудки, оторвал от пола, от души накатил ему крюком в левую скулу и обратным движением руки наотмашь разбил ему правую.

Потом второй лейтенант швырнул обмякшего Симяна от себя, прямо под ноги жаждущих расправиться с Никитой артиллеристов под предводительством Стрельникова.

«Особисты» моментально среагировали, закрывая Александру. Подлетел командующий эскадрой и, перекрывая шум драки, страшным голосом завопил:

— Прекратить!!! Прекратить!!! Всех под трибунал отдам!!!

Откуда-то вынырнули солдаты комендантской роты в полном боевом облачении, в касках, с оружием наизготовку.

Бойцы оттеснили людей от поверженного капитана Симонова. Толпа расступилась, — с бригадным генералом по причине его злопамятности и крутого нрава никто связываться не хотел.

Остались только непосредственные участники: Никитка, второй лейтенант, Конечников и девушка.

Генерал в первую очередь выбрал для расправы Пахомова, как самого большого:

— Второй лейтенант Пахомов!

— Я! — по-уставному четко ответил тот.

— 20 суток ареста…

— За что? — работая под дурака, плаксиво возмутился тот. — Иду я, никого не трогаю… И вдруг этот… Прямо головой под дых. Больно… Ну, я, на автомате, его и приложил. Нечаянно…

— Можете забыть об очередном звании, второй лейтенант, — прошипел бригадный генерал.

— Ну, он сам же, господин бригадный генерал…

Тот не счел нужным удостоить подчиненного ответом.

— Кто ударил капитана?! — поворачиваясь к Федору, продолжил экспресс-дознание бригадный генерал.

— Я! — бодро отрапортовал Конечников. — Оскорбил ракетную артиллерию!

— Ты!? — со злобной радостью воскликнул командующий эскадрой. — Ты у меня под трибунал пойдешь, плясун!

— Есть под трибунал! — не изменясь в лице гаркнул Конечников.

— Оставьте его, Николай Иванович, — попросила Александра. — Первый лейтенант защищал мою честь.

— Как прикажете, — растеряно произнес бригадный генерал. — Санитаров сюда. Симонова в лазарет, подлатать, и в камеру бессрочно!

В круг, образованный солдатами вошел майор Лебедянский с крайне озабоченным видом, и что-то прошептал генералу.

Пара санитаров медслужбы подняла сильно избитого Симяна с пола и поволокла его к выходу.

— Крок, я этого так не оставлю. Дуэль! — с трудом повернув голову к Конечникову, просипел Никита, просверливая его взглядом из-под стремительно пухнущих век.

— Отставить, дурак недобитый, — в сердцах заорал командующий. — Дуэль отменяется. Эланцы вас рассудят. Кто жив останется, тот и победит. Ты, Симонов, пойдешь со мной. Мне нужна пара разведчиков на лидер. Посмотрим, каков ты герой в деле…

Толпа вокруг потрясенно выдохнула. Пронзительно завизжали женщины. В толпе замелькали посыльные с красными повязками на рукавах — звездолетчиков требовали на корабли.

Конец 7 главы

Хелена сидела за столом у компьютера и сосредоточенно давила клавиатуру.

Конечников скучал на диване, просто разглядывая стену. Исцарапанный пластик был разделен примерно пополам, на грязно-белый и бледно-зеленый секторы. Каюта научницы была покрашена так же, как и прочие жилые отсеки орбитальной крепости. Эта казенная расцветка особенно сильно действовала на нервы.

Конечников различал на поверхности точки от затушенных сигарет, еле заметные следы клея и липкой ленты. Обитатели этого куска жизненного пространства крепили к стене картинки в надежде придать уют этой стандартно-тесной, индивидуальной конуре размером 2,5 на 3 метра.

Теперь, на стене висело 2 любительских снимка, в тоненьких рамочках из металлизированного пластика.

На одном Хелена смеялась, призывно махая рукой неизвестно кому, а на другой была изображена во время венчания. Раньше этих снимков было три, но теперь она прятала портрет с траурной ленточкой в чемодане.

В отсеке продолжала накапливаться безнадежная, неприязненная тишина. Она тяжело опускалась на людей, усиливая их отделенность друг от друга. Дыхание мужчины и женщины, да легкое, почти неслышное, гудение светильника лишь подчеркивали километры глухой ваты между ними.

Первый лейтенант смотрел перед собой, погруженный в свои мысли. Поначалу он досадовал, зачем поддался на уговоры этой ненормальной тетки.

Это было действительно странно: — изнасиловать операторов военных линии связи, разыскивая его, привести и молчать, занимаясь своими делами, не предлагая даже чаю.

«Это ведь надо — на корабле готовность номер один, а я сижу у бабы, которая мне даже не нравится»… — подумал Конечников. — «Вежливо говорю ей «до свиданья» и решительно ухожу».

Но тут Хелена закончила свои расчеты. Она поднялась и подошла к окну. Шаги прозвучали неестественно громко.

Женщина потянула за шнурок, и металлические пластины жалюзи с неприятным звуком повернулись, открыв пространство за листом прозрачного композита.

Далекие звезды центра галактики сияли в космической пустоте, разрезая черноту космоса полосой неестественного, мертвенного света.

Научница застыла, глядя на сотканную из неразличимых точек звезд сияющую реку Млечного Пути, словно отыскивая среди них что-то.

Конечников встрепенулся при звуке ее шагов, повернул голову, внимательно наблюдая за ней.

— От окончания расчетного срока прошло 20 минут. Они вот-вот выйдут на связь.

— Надеюсь, — обреченно отозвалась она.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

— Если бы так…

Снова повисло гнетущее молчание.

— А если их адмирал обошел нашего Тютю? И теперь эланская эскадра идет прямо к планете?

— Наш старик неплохо соображает. Головной броненосец эскадры оснащен гиперрадаром. Укрыться от этой машинки практически невозможно. А против наших линейных рейдеров эланские «Претенденты» слабоваты.

— Ну почему же они молчат?

— Тоже мне, нашлись великие главнокомандующие, сэнээс лаборатории бурового оборудования и командир БЧ-2 номерного скаута. Мы об этом узнаем последние.

— А вот и нет, — заметила она. Хухрик позвонил бы мне первой.

Конечников поморщился.

Роман академика с молоденькой, замужней, а в последствии вдовой сотрудницей, был верхом бесстыдства.

С Хеленой Корсаков составлял весьма комичную пару. Уродливый коротышка, с огромной головой и хлипким телом, нелепо смотрелся рядом со статной красавицей Ястребовой.

Вдруг до Конечникова дошло, что научница обозвала своего любовника крайне обидным для него прозвищем, которое так подходило для этого человека.

Федору стало противно. После «милого», «любимого», «дорогого», после всех заверений в любви и уважении, после признания неоценимой помощи академика, Антон Петрович был пренебрежительно назван ею словом, подходящим для смешного, маленького, заполошного зверька.