Пол Андерсон - «...И слоновую кость, и обезьян, и павлинов»

И он привлек Бронвен к себе.

Умная, внимательная, чувственная, она прекрасно знала, как доставить мужчине удовольствие. Поначалу он рассчитывал только на один раз, но она заставила его изменить свои намерения — и неоднократно. Ее собственная страсть также оказалась не фальшивой. Что ж, возможно, он был первым, кто когда-либо пытался доставить удовольствие ей. Когда они отдыхали после второго раза, она судорожно прошептала ему на ухо:

— Я… я не рожала… вот уже три года. О, как я молю, чтобы богиня открыла мое лоно для тебя, Эборикс…

Он не стал напоминать ей, что все ее дети будут рабами.

А перед тем, как они уснули, она пробормотала нечто такое, о чем, подумал Эверард, она вполне могла и не проговориться, если бы не вино и не усталость:

— Мы были сегодня одной плотью, мой повелитель, и еще не раз сможем снова слиться воедино. Но знай: мне известно, что мы не принадлежим к одному народу.

— Что? — Его пронзил холод. Он сел рывком, но она сразу прижалась к нему и обняла.

— Ложись, сердце мое. Никогда, никогда я тебя не выдам. Но… я довольно хорошо помню свой дом, помню множество мелочей, и я не верю, что горные гэлы так уж отличаются от гэлов, которые живут у моря… Успокойся, успокойся, твоей тайне ничто не угрожает. Почему Бронвен, дочь Браннока, должна выдать единственного человека, который за долгие годы здесь проявил о ней заботу? Спи, моя безымянная любовь, крепко спи в моих объятьях.

На рассвете, рассыпаясь в извинениях и лести, Эверарда разбудил слуга и увел его в горячую баню. Мыла пока еще не придумали, однако губка и пемза оттерли кожу патрульного от грязи, а затем слуга сделал ему массаж с втиранием ароматного масла и побрил его. После чего Эверард присоединился к начальникам охраны — для скромного завтрака и оживленной беседы.

— Я сегодня освобожден от службы, — сказал один из них. — Не хотите ли, чтобы я свозил вас в Усу, друг Эборикс? Я мог бы показать вам город. А затем, если будет еще светло, мы прокатимся по окрестностям. — Эверард так и не понял, имелась ли в виду ослиная спина или более быстрая, хотя и менее удобная боевая колесница. Лошади в ту эпоху, как правило, слишком ценились, чтобы использовать их для чего-либо, кроме сражений и парадных выездов.

— Благодарю вас, — ответил патрульный. — Однако сначала мне нужно повидаться с женщиной по имени Сараи. Она работает где-то на кухне.

Офицер поднял брови.

— Ну-ну, — ухмыльнулся тириец. — Северяне, что, предпочитают царским избранницам простых служанок?

«Боже, что за деревенские сплетники обитают в этом дворце, — подумал Эверард. — Мне лучше будет, если я побыстрей восстановлю свою репутацию».

Он выпрямился, бросил на своего собеседника холодный взгляд и проговорил:

— По повелению царя я провожу дознание, но суть его никого не касается. Ясно это?

— О да, безусловно. Я просто пошутил, благородный господин. Подождите, я разыщу кого-нибудь, кто знает, где она. — Стражник поднялся со скамьи.

Эверарда провели в другую комнату, и на несколько минут он остался один. Он провел их, анализируя охватившее его ощущение, что надо спешить.

Теоретически у него было столько времени, сколько нужно: в случае необходимости он всегда мог вернуться назад. Главное — позаботиться, чтобы его никогда не увидели рядом с самим собой. На практике, однако, это предполагало огромный риск, приемлемый только в самом крайнем случае. Помимо того, что создавалась временная петля, которая могла выйти из-под контроля, существовала и возможность иного развития земных событий. И чем дольше длилась операция, тем выше становилась вероятность изменений. Кроме того, ему не давало покоя естественное желание поскорей разделаться с этой работой, довести ее до конца и закрепить существование породившего его мира.

Приземистая фигура раздвинула входные занавеси. Сараи опустилась перед ним на колени.

— Ваша обожательница ожидает приказаний повелителя, — сказала она дрожащим голосом.

— Поднимись, — произнес Эверард. — И успокойся. Я всего лишь хочу задать тебе два-три вопроса.

Она заморгала и покраснела до кончика своего длинного носа.

— Что бы ни приказал мой повелитель, та, кто перед ним в таком долгу, постарается исполнить его волю.

Он понял, что она не пресмыкается и не кокетничает. Не подталкивает его к чему-либо и ничего не ждет. Принесшая свою девственность в жертву богине финикийка по-прежнему считалась целомудренной. Сараи просто испытывала к нему робкую благодарность. Эверарда это тронуло.

— Успокойся, — повторил он. — Мне нужно, чтобы мысли твои ничто не сковывало. По поручению царя я ищу сведения о людях, которые когда-то гостили у его отца, в конце правления достославного Абибаала.

Ее глаза расширились.

— Но, хозяин, я тогда, наверное, только родилась.

— Знаю. А как насчет остальных слуг? Ты наверняка знаешь их всех. Кто-нибудь из тех, кто служил тогда, могут до сих пор работать во дворце. Не могла бы ты порасспросить их?

Она коснулась рукой бровей, губ и груди — в знак повиновения.

— Раз мой повелитель желает этого…

Эверард рассказал ей то немногое, что знал сам. Сараи задумалась.

— Боюсь… боюсь, из этого ничего не получится, — сказала она. — Мой повелитель, конечно же, понимает, что приезд чужестранцев для нас большое событие. И если бы дворец посетили столь необычные гости, как описывает мой повелитель, слуги говорили бы об этом до конца своих дней. — Она грустно улыбнулась. — В конце концов, у нас не так уж много новостей — у тех, кто работает во дворце. Мы пережевываем старые сплетни снова и снова, и, если бы кто-то помнил чужеземцев, я давно бы уже знала эту историю.

Эверард мысленно обругал себя на нескольких языках. «Похоже, мне придется отправиться на поиски в Усу самому, на двадцать с лишним лет назад. Хотя риск велик: они могут засечь мою машину или даже убить меня».

— Но ты все-таки порасспрашивай слуг, хорошо? — сказал он расстроенно. — Если никто ничего не помнит, тебе не в чем будет себя винить.

— Да, но это меня очень огорчит, великодушный господин, — тихо ответила она и, прежде чем уйти, вновь преклонила колени.

Эверард направился к своему новому знакомому. Он не рассчитывал всерьез, что за один день найдет на материке ключ к разгадке, но по крайней мере прогулка развеет его, снимет напряжение.

Когда они вернулись на остров, солнце клонилось к горизонту. Над морем стелилась туманная дымка, рассеивавшая свет и превращавшая высокие стены Тира в золотой волшебный замок, который может в любой момент раствориться в воздухе. Сойдя на берег, Эверард обнаружил, что большинство горожан уже разошлись по домам. Начальник стражи, который вместе со своей семьей жил в городе, простился с ним, и патрульный поспешил во дворец по пустынным и словно призрачным после дневной суматохи улицам.