Пол Андерсон - Печаль Гота Одина

Тем временем Дагоберт вырос в статного, пригожего, веселого паренька. Ему исполнилось лишь двенадцать зим, когда он вместе со своими сводными братьями, старшими сыновьями Виннитара, отправился на юг, сопровождая караван торговцев. Они перезимовали на чужбине и вернулись домой по весне, изумленные и потрясенные увиденным. Да, на юг отсюда лежат свободные земли, богатые, плодородные, омываемые Днепром, по сравнению с которыми Висла — не более чем ручеек. Северные долины заросли лесами, но дальше на юг простираются бескрайние пастбища и земля, словно невеста, ожидает плуга пахаря. К тому же, тот, кто завладеет ею, будет держать в своих руках торговлю через порты Черного моря.

Готов там немного. Западные племена переселились на Дунай, по которому проходит граница Римской империи. Они вовсю торгуют с римлянами, однако, если вдруг разгорится война, им не позавидуешь: ведь отвага и выучка римских легионеров известна всему свету.

Днепр же протекает достаточно далеко от пределов империи. Правда, побережье Азовского моря заняли герулы, дикие племена, с которыми наверняка не обойдется без стычек. Но, поскольку они презирают доспехи и сражения в строю, с ними справиться будет легче, нежели с вандалами. К северу и востоку от герулских земель обитают гунны, кочевники, схожие с троллями своим уродством и кровожадностью. По слухам, грознее их воинов нет. Однако тем сладостнее будет победа над ними, если они нападут; готы одолеют их, ибо те разбиты на племена и кланы, которые скорее затеют свару друг с другом, чем объединятся, чтобы грабить хозяйства и жечь поселения.

Дагоберт не находил себе от нетерпения места, братья поддерживали его, но Виннитар призвал к осмотрительности. Прежде чем трогаться в путь, из которого не будет возврата, нужно как следует все разузнать. Кроме того, двигаться надо не по отдельности, а всем вместе, иначе переселенцы и их скарб станут добычей разбойников.

В ту пору восточные готы сплотились в единый союз под властью Геберика, вождя племени гройтунгов. Одних он принудил к повиновению силой, других склонил на свою сторону угрозами или посулами. Среди последних были и тойринги, которые в год пятнадцатилетия Дагоберта провозгласили Геберика своим королем.

Это означало, что они платили ему не слишком обременительную дань, давали ему, когда он того требовал, воинов, если только не нужно было в это время сеять или собирать урожай, и исполняли законы, принятые на Большом Вече для всего королевства. Зато теперь можно было не опасаться нападения соседних племен, которые тоже признали Геберика своим властелином. Торговля процветала, и представители тойрингов — неслыханное дело! — каждый год отправлялись на Большое Вече, где их слушали наравне с остальными.

Дагоберт отважно сражался за короля, а в промежутках между войнами сопровождал ходившие на юг торговые караваны. Он многое узнал в тех краях и многому научился.

Как ни странно, редкие появления отца всегда совпадали с его пребыванием дома. Скиталец наделял Дагоберта богатыми дарами и мудрыми советами, но разговора у них обычно не получалось, ибо что мог сказать юнец такому человеку, как Карл?

В тот год Дагоберт принес жертвы в святилище, выстроенное Виннитаром на месте, где стоял когда-то дом, в котором родился мальчик. Похоронив дочь, Виннитар велел сжечь этот дом, где она провела так мало дней. Скиталец запретил кровавые жертвоприношения и дозволил помянуть Йорит лишь первыми плодами земли. Позднее кто-то пустил слух, что яблоки, брошенные в огонь перед каменным алтарем, превратились в Яблоки Жизни.

Когда Дагоберт вступил в пору зрелости, Виннитар подыскал ему жену — Валубург, сильную и пригожую девушку, дочь Оптариса из Долины Оленьих Рогов, второго по могуществу человека среди тойрингов. Скиталец почтил свадьбу сына своим присутствием.

Он был среди готов и тогда, когда Валубург родила первенца, которого родители назвали Тарасмундом. В тот же год у короля Геберика тоже родился сын, Эрманарих.

Валубург рожала мужу одно дитя за другим, но не могла привязать его к дому. Дагоберт не ведал покоя. Люди говорили, что в его жилах течет отцовская кровь, что он слышит зов ветра, доносящийся с края света. Возвратившись из очередного похода на юг, он принес нежданную весть: правитель Рима по имени Константин победил всех своих соперников и сделался единоличным владыкой.

Может быть, именно это известие подстегнуло Геберика, хотя он и без того не спешил вкладывать меч в ножны. Потратив несколько лет на приготовления, король повел свое войско на вандалов.

Дагоберт между тем окончательно решил переселяться на юг. Скиталец одобрил его решение, сказав, что те земли предназначены готам судьбой и что, очутившись там первым, он сможет выбрать себе удел по собственному желанию. Дагоберт принялся созывать в дорогу соседей, понимая, что дед прав: в одиночку он туда не доберется. Но отказать королю, не откликнувшись на его призыв, значило покрыть себя бесчестьем, а потому, получив стрелу войны, он двинулся на соединение с Гебериком во главе отряда в сотню с лишним воинов.

Битва завершилась кровавым сражением, задавшим роскошный пир волкам и воронью со всей округи. В ней пал король вандалов Визимар. Погибли и старшие сыновья Виннитара, помышлявшие о переселении на юг заодно с Дагобертом. Сам Дагоберт уцелел, не был даже сколь-нибудь серьезно ранен, и все восхваляли его за проявленную доблесть. Нашлись, правда, такие, которые говорили, что на поле боя его оберегал от вражеских копий Скиталец, но Дагоберт возражал клеветникам: «Отец пришел ко мне лишь в ночь перед решающей схваткой. Мы долго сидели, и я попросил, чтобы он не умалял моей славы, сражаясь за меня, а он ответил, что на то нет воли Вирд».

Наголову разбитые вандалы вынуждены были спасаться бегством. Помыкавшись какое-то время по берегам Дуная, они испросили у императора Константина разрешения поселиться на его землях. Император, никогда не пренебрегавший добрыми воинами, позволил вандалам обосноваться в Паннонии.

Дагоберт, благодаря своему происхождению, женитьбе и завоеванной в боях славе, стал предводителем тойрингов и, дав им достаточно передохнуть после войны, повел их на юг.

Будущее рисовалось в радужном свете, а потому мало кто остался на насиженном месте, но среди этих немногих были старый Виннитар и Салвалиндис. Когда повозки переселенцев скрылись из глаз, старикам в последний раз явился Скиталец. Он был добр с ними, ибо помнил все, что связывало их, и ту, что спала вечным сном на берегу Вислы.

Меня распекали на все лады за нарушение устава и только лишь по настоянию Герберта Ганца, уверявшего, что ему некем меня заменить, позволили продолжать выполнение задания. Но распекал меня вовсе не Мэнс Эверард. У того были свои причины держаться в тени. Постепенно они выяснились — как и то, что Эверард изучал мои отчеты.