Эдгар Берроуз - Красный Ястреб [The Red Hawk]

— Я буду присутствовать, — сказал он мне, — чтобы видеть, как твоя голова покатится в пыль, а твое тело будет скормлено свиньям.

После этого меня вывели из помещения и повели вверх по бесконечной лестнице, пока мы наконец не добрались до самого высокого этажа гигантского вигвама. Затем они втолкнули меня в помещение, двери которого охраняли два гигантских охранника.

Растянувшись на полу и прислонившись к стене, внутри лежал калкар. Он посмотрел на меня, когда я вошел, но ничего не сказал. Я посмотрел на пустое помещение, на пол, покрытый грязью и пылью веков, на стены измазанные грязью и жиром на высоту человеческого роста от тел, прислонявшихся к ним.

Я подошел и уселся у одного из отверстий у ближней стены. Далеко подо мной тонким растянувшимся ремешком лежал путь, заполненный маленькими людьми и лошадьми, не больше кролика. Я видел свиней, ковыряющихся в грязи — они жили в лагере вместе с собаками.

Долгое время я стоял и смотрел наружу, на странный для себя пейзаж. Вигвам, в котором я находился, был одним из самых высоких из ближайших сооружений древних, и отсюда, с самого высшего этажа, я видел крыши других вигвамов; некоторые из зданий сохранились в отличном состоянии, хотя кое-где выросшая трава отметила другие, уже обвалившиеся.

Следов огня и дыма было множество; было ясно, что если бы древние не строили дома из такого крепкого материала, как камень, то постройки бы давно исчезли, потому что множество оставшихся домов снедало пламя; они напоминали пустые раковины, о чем свидетельствовали сотни закопченных до черноты стен в пределах моей видимости.

Так я стоял, глазея на отдаленные холмы за пределами лагеря, когда заметил, что кто-то стоит рядом с моим локтем. Повернувшись, я увидел, что рядом стоит тот калкар, который полулежал у стены, когда я вошел сюда.

— Отличный вид, янк, — сказал он, не скажу, чтобы неприятным голосом. — Правда, смотреть осталось недолго. — Он криво улыбнулся. — У нас отсюда чудесный вид, — продолжал он, — в ясный день можно увидеть океан и остров.

— Я бы хотел увидеть океан, — сказал я.

Он покачал головой.

— Ты достаточно близко от него, — сказал он, — но ты никогда его не увидишь. Я тоже хотел бы увидеть его снова, но увы, не увижу.

— Почему? — спросил я.

— Завтра я отправляюсь к мяснику, — ответил он просто.

— Ты?

— Да, я.

— А почему?

— Потому, что я настоящий Ор-тис, — ответил он.

— Почему они хотят отправить Ор-тиса к мяснику? — насторожился я. — Ничего странного в том, что Ор-тис отсылает туда меня, Джулиана; но почему Ор-тис отсылает Ор-тиса?

— Это ненастоящий Ор-тис отсылает меня, — ответил мужчина и затем улыбнулся.

— Почему ты смеешься?

— Разве не странная шутка судьбы, — воскликнул он, — видеть, как Джулиан и Ор-тис отправляются вместе к мяснику? Клянусь кровью моих предков! Я думаю, наша вражда должна закончиться, Джулиан, по меньшей мере, что касается тебя и меня.

— Она никогда не закончится, калкар, — ответил я.

Он покачал головой.

— Будь мой отец жив и расскажи он тебе свои планы, думаю, все могло бы закончиться, — уверял он.

— Пока Ор-тис и Джулиан живы? Никогда.

— Ты молод, и ненависть всосана тобою с молоком матери, она подогревает кровь в твоих жилах; но мой отец был стар и он видел вещи так, как немногие, по-моему, видели их. Он был мягким человеком и много знал; он начал ненавидеть калкаров и ужасное зло, которое причинил первый Ор-тис этому миру и нашим людям, приведя их сюда с Луны; он думал так даже тогда, когда ты и твои люди ненавидели его. Он понял, что такое зло, и старался исправить его.

Он действительно планировал каким-то образом связаться с Джулианами и объединиться с ними, чтобы исправить преступление Джемадаров, но был готов отказаться от трона, только чтобы снова быть со своими. Наша кровь такая же чистая и незапятнанная, как ваша. Мы — Американцы. В нашей крови нет калкаров или полукровок. И среди нас есть тысячи тех, кто не смешал своей крови. Они бы поддержали его, потому что устали от этих животных-калкаров.

Но некоторые из дворян калкаров узнали о плане, и среди них был тот, который называет себя Ор-тисом, Джемадаром. Он сын калкарской женщины и моего дяди — предателя. В его крови течет кровь Ор-тиса, но капля калкарской делает его калкаром, поэтому он не Ор-тис.

Он убил моего отца и тех из чистых американцев, которые отказались присягнуть ему. Некоторые присягнули, чтобы спасти свои шкуры, но многие отправились к мяснику. Я — последний из линии Ор-тисов. Было два брата и сестра, все моложе меня. Мы разделились, и я больше не слышал о них; правда, я уверен, что они мертвы. Узурпатор не пожелал мне ответить — он лишь рассмеялся мне в лицо, когда я спросил его.

Если бы мой отец был жив, кровная вражда была бы прекращена; но завтра мясник покончит с ней. Как бы то ни было, другой путь был бы лучше. А что думаешь ты, Джулиан?

Я стоял и долго молча размышлял. Я размышлял: не был ли путь мертвого Джемадара действительно лучшим путем.

Мне действительно казалось странным, что я стою и по-дружески болтаю с Ор-тисом. Я должен был вцепиться в его глотку, но было в нем нечто такое, что обезоруживало меня, и после его речи, хотя я и стыдился в этом признаться, я чувствовал к нему дружелюбие.

Ведь несмотря ни на что, он был Американцем, и он ненавидел общего врага. Разве он ответственен за безумные деяния предка, которые тот совершил около четырехсот лет назад? Но ненависть была частицей меня и от нее нелегко отказаться — он продолжал оставаться Ор-тисом. Я это и сказал ему.

— Я не буду разубеждать тебя, — сказал он, — что толку? Завтра мы оба будем мертвы. Давай хотя бы будем до тех пор правдивыми.

Он был приятным молодым человеком с привлекательным лицом, на два или три года старше меня, и с легкостью обезоруживал злобу. Было крайне трудно ненавидеть этого Ор-тиса.

— Согласен! — сказал я и протянул ему руку. Он пожал ее и улыбнулся.

— Тридцать четыре предка перевернулись бы в гробу, если бы увидели это! — воскликнул он.

Мы беседовали с ним долгое время, а под нами по дороге двигались калкары к полю битвы. Издалека слышались глухие удары боевых барабанов.

— Ты здорово побил их вчера, — сказал он. — Их переполняет ужас.

— Мы будем бить их снова: сегодня, завтра и на следующий день, пока не скинем их в море, — сказал я.

— А сколько у тебя воинов? — спросил он.

— Нас было полных двадцать пять тысяч, когда мы пришли из пустыни, — ответил я гордо.

Он с сомнением покачал головой.

— Их, должно быть, десять или двадцать раз по двадцать пять тысяч, — сказал он мне.

— Даже если их будет сорок раз по двадцать пять тысяч, мы все равно победим, — уверил его я.