Александр Карнишин - Игра

Из кустов упреждающе свистнули, и Витас опять покраснел от неловкости. Поддался, заторопился, а ведь надо еще дождаться из села кого-то.

— Постой немного, — сконфуженно заговорил он. — Сейчас вон оттуда еще попутчик подойдет. Или даже двое, — добавил он, вспомнив, что Старый говорил и о селе и о патруле.

Свободная, недовольно хмыкнув, отошла к кустам, присела на корточки и стала развязывать и завязывать свои многочисленные ремни и завязки, заменяющие ей пуговицы. Витас еще раз перебирал содержимое своего ранца, стараясь не коснуться лишний раз тяжелого промасленного свертка на самом дне. Поднял голову он только на негромкий восторженный вскрик снова играющей, разминающейся со своим странным мечом девушки:

— Ух, ты! Какой классный боец! Это и есть наш третий? Тот, кого ждем?

От села по просеке, сворачивая прямо к ним, шел мужик в странном головном уборе с длинным козырьком. Двигался он как-то ломано, все время меняя ширину шага, покачиваясь, даже спотыкаясь иногда, и тогда его бросало в сторону, и он с видимым усилием удерживал равновесие.

Витас посмотрел с укором на Ким: ну, зачем над селянином издеваться? Дали им в поход того, кого не жалко, видать. Но ничего не успел сказать, увидев горящие восхищением глаза. Она, наблюдая за подходящим к ним мужчиной, сама делала какие-то движения плечами, покачивалась, наконец, бросилась вперед, преградив дорогу, и поклонилась коротко, но уважительно, низко, в пояс:

— Мастер, не дадите урок боя свободной?

Тот остановился в двух шагах, глянул из-под козырька, вздохнул коротко.

— Найф. Так меня зовут. Не мастер. Просто — Найф.

Витас тут же перевел для себя — "Нож". Странное имя. Не носили тут таких имен.

— Ты из села? — спросил он.

— Сейчас — да.

— Странное имя. Не наше…

— А я не местный, от патрульных.

От патрульных? Витас не был знаком ни с кем из патруля, но слышал, что у них там как раз имена такие, странные, не местные.

— Еще кого-то ждем? — спросил он, уже понимая, что вопрос лишний. Если бы был кто-то, то пришли бы двое вместе.

— Вам решать, — хмыкнул Найф. — Я шел один.

Лес встретил их тишиной и прозрачными зелеными сумерками. Солнце еще не стояло в зените, поэтому до самой земли его лучи еще не доходили, и внизу, под деревьями, была тень, сохранившая сырость утреннего тумана и прохладу ночи.

Как только они вошли под первые деревья на опушке, впереди оказалась уверенно держащая курс Ким. Она шла быстро и бесшумно, выбирая, куда поставить ноги, отводя рукой ветки, показывая направление остальным.

Найф, как заметил Витас, сменил походку. Теперь он как бы перекатывался, семеня часто, делая маленькие бесшумные шажки. Шел легко, быстро, как будто скользил между деревьями. И все его покачивания и спотыкания куда-то пропали. Когда же они встретились впервые, Витас даже подумал, было, а не инвалид ли этот рыжий.

А Витасу было тяжело и жарко. На плечи давил тяжелый ранец. На сердце давила ответственность перед хранилищем. Да еще и лес этот. Не привычен он был к лесу. Он попытался догнать Ким и заговорить с ней о дороге, о том, куда она их ведет, но свободная так глянула на него, что слова застряли в горле. Витас кивнул, как будто ничего и не собирался говорить, а так просто вырвался вперед, и опять приотстал, пропуская Найфа. А вот с этим ему говорить почему-то не хотелось.

По сторонам он почти не смотрел. Лес — он и есть лес. Теорию он сдал еще весной на "хорошо". Деревья, вон. Они бывают лиственные, а бывают хвойные. Под лиственными хорошо от дождя прятаться, а под хвойными удобно делать лёжку. Пауки почему-то чаще там, где хвойные. Так что смотреть надо. Но сейчас впереди шла свободная, а свободные в лесу — дома. Поэтому можно было идти за ней и думать о своем задании, о том, что будет потом, о том, что говорил Старый и о том, что лежало почти на самом дне его ранца.

Ким шла, ощущая за спиной двоих чужих, и молча злилась на себя. Злилась за то, что нарушила все правила и была в одиночку этой ночью. Злилась за то, что, увлеченная зрелищем пожара, не услышала подкрадывающихся хранителей. Хотя, вон как этот молодой ломится через лес — издали слышно! Злилась за то, что ей же как раз и велено было сопровождать этого молодого хранителя на его лесном маршруте.

И потому еще злилась, что пришлось срочно выдумывать имя. Имя — это очень важная информация. Попробуй спросить у жителя села, как оно называется. Нет, только попробуй! Или, вот, попробуй узнать название хранилища или просто его номер. Да на месте прибьют! То же и с именем.

Имя — это очень личное и очень секретное, нельзя его называть, кому попало, а она чуть его не назвала. Вон, хранитель этот, Витас, хоть и молод совсем, но законы знает. Спросил, ведь, не имя, а "как тебя называть". А она, лесу обрадовавшись и свободе, начала сразу: "Ки-и…". Вот, дура-то… Назвалась в итоге "Ким", а в этом имени слишком легко читается: Кира по прозвищу Муха. Да, Муха! И нисколько не смешно! И не только потому, что легкая и маленькая… Еще и надоесть может, как муха, зудящая над ухом. А еще и укусить. И фиг поймаешь! Теперь вот самой придется привыкать к новому имени…

И спутники эти. Никогда свободные не работали с хранителями. Вся история их отношений — это история войн. У каждого свободного в семье могли рассказать, кого и когда убили хранители. Из-за этого даже в эпидемию, когда черная болезнь была принесена с юга одним из поисковых отрядов, свободные не получили помощи от хранителей. А в подземелье, говорят, есть все, в том числе и самые редкие лекарства. Село почти не болело, потому что селу хранители помогли.

Она машинально пригнулась, пропуская выше головы крепкую ветку с еще не опавшими густыми листьями. Сзади раздался треск и короткое ругательство.

"Кто это там?"

Она обернулась: держась за лицо рукой, ее опять пытался догнать Витас. Вот ведь, придурок подземный. Нельзя в лесу бегать. И шуметь здесь нельзя. Мало ли кто заинтересуется шумом.

Ким сама не видела, но поисковики рассказывали о странных животных, некоторые из которых выглядели очень опасными. А тут, в их лесу, пожалуй, кроме пауков, да еще бродячих собак никого особо опасного и нет. Но она с детских лет научилась не лезть к паукам, гнезда которых они бегали с друзьями выжигать. Вокруг хуторов пауки просто не водились, потому что паутину тут же выжигали, а разбегающуюся паучью мелочь давили. Бр-р-р-р… Противные, лохматые. А собаки… Ну, если попадешься стае — сам, значит, виноват. Слушать надо. Слушать и смотреть. Собаки в засаде не сидят, они бегают, они добычу свою гонят. Ну, так, уйди с дороги, пропусти клыкастых. И всех дел-то…

Во! Опять он ломится, догоняет. За плечо хватает.

— Ким! Куда ты нас ведешь? — Витас, запыхавшийся, потный, стоял сзади и искательно всматривался ей в глаза.