Александр Карнишин - Игра

— Старый?

— Староста?

— Старый, ты как всегда у нас в курсе всего?

— Да, так обо мне говорят иногда.

— И что ты скажешь мне, Старый?

— Нам не страшны никакие конные. Хранилище неприступно, и ты это хорошо знаешь.

— А что ты скажешь, когда конные сожгут наше село? Твое хранилище останется, да. Но никто не приедет к вам торговать.

— Торговля есть всегда, староста! Торговля — двигатель всего! Конные сами придут торговать с нами.

— Или они пойдут дальше на север, оставив засаду против твоих караульных…

— Может быть и так. Но, о чем мы сейчас говорим? Ты спросил, я ответил. Да, я знаю о конных и ночном бое. Да, я знаю о ваших потерях. Да, я знаю о новом договоре твоего села со свободными. И ты знаешь, что я все это знаю. Но это никак не касается хранилища и хранителей. Так?

Два старика сидели на лавочке, вбитой неподалеку от ворот хранилища. Простая, почерневшая от времени деревянная лавка, на которой обычно сиживали те, кто ждал чего-то от хранителей. Один был высок, бледен и худ, другой приземист, широк, крепок, тяжел, с темной от загара кожей, и только совершенно седая короткая борода выдавала его возраст. У ворот, полукольцом охватывая лавочку и прикрывая приоткрытые ворота, стояли с арбалетами наготове несколько хранителей в форменных темных одеждах.

— Старый…

— Да ты говори, староста, говори…

— Старый, они ведь с юга пришли. Ты понимаешь это? Ведь, все не так, как готовились, как ждали…

— Да. С юга. А что на это говорят свободные?

Они беседовали, даже не поворачивая голов друг к другу. Одинаково устало опущенные плечи, одинаково поджатые под лавку ноги. Одинаковый взгляд усталых от бессонной ночи прищуренных глаз куда-то в сторону опушки темнеющего неподалеку леса. Староста пошевелился, глянув в сторону своих людей, которые неторопливо таскали товар с телег, запряженных быками, в первый зал хранилища.

— Ну, что — свободные… Свободные пришли нам на помощь, хоть договора с ними у нас не было…

— Мы тоже пришли на помощь. И у нас, вспомни это, нет договора с селом…

Староста вздохнул. Его взгляд уперся в землю у собственных сапог.

— Свободные сказали, что конные прошли через лес. Старой дорогой.

— И они пропустили конных, — утвердительно кивая на каждом слове, произнес глава хранителей.

— Нет, Старый. Свободные просто не смогли их остановить. У свободных большие потери.

— Что? Ночью, на старой дороге, в лесу… И они не смогли их остановить?

— Так они говорят, — пожал плечами староста.

— А вы, значит, такой же ночью отбились от тех, кого в лесу не смогли остановить свободные? — губы Старого скривились в саркастической улыбке. — Селяне теперь — лучшие бойцы в округе, так? Пора дружинников в караульные набирать, так? Сколько хоть было их, этих конных? А?

— Не знаю. Точно не знаю.

— А мои говорят, что немного их было… Совсем немного. Понимаешь?

— …По следам, вроде, тоже так думаю — не много… Может, так себе мыслю, разведка это?

Они помолчали немного, думая над этим.

— У нас есть погибшие, Старый. И среди погибших — свободные. Они пришли и бились вместе с нами. В нашей земле — их кровь. Мы будем платить им за помощь. Сегодня они получат часть урожая.

Солнце пригревало все сильнее. Повозки постепенно освобождались от грузов. Охрана становилась спокойнее.

— Староста, зачем ты вызвал меня сюда? Что еще ты хочешь мне сказать? Договор твоего села со свободными не касается хранителей.

— Старый, я пришел к тебе, потому что свободные утверждают, что хранители — их кровные враги.

— Это так, — усмехнулся, подтверждая, Старый.

— Они требуют, чтобы мы прекратили торговлю с вами. Вот, почему я здесь.

Хранитель поднял голову и в первый раз за встречу посмотрел прямо в глаза старосте. Тот подтвердил кивком то, что только что было произнесено вслух.

— А ты хорошо понимаешь, что это значит, староста? Ты понимаешь, что у вас не будет больше наших учителей, наших лекарей. У вас не будет нашей одежды. В неурожай мы не поможем вам, как бывало раньше, своими запасами. Ты понимаешь, что мы запремся, как это уже было, затворимся и снова будем ждать? Мы можем ждать долго, очень долго. Мы умеем ждать.

— Старый, я все понимаю. Но надо же что-то делать. Пока хуже всех — только нам.

— Это так, — покивал головой, как старая птица, Старый.

Они помолчали еще, греясь в лучах поднявшегося над горизонтом солнца.

— А что ты скажешь о бродяге? — теперь уже Старый начал очередной раунд.

— Это человек патруля. Так он сам сказал.

— Да? — живо повернулся Старый. — И патрульного, выходит, свободные тоже пропустили через лес? Так, значит? Становится все непонятнее и все страшнее для меня, староста. Я не люблю, когда так много непонятного.

Староста пожал мощными плечами:

— Правда, сержант, вроде, не сразу признал за своего… А он, бродяга этот, Найф, — староста произнес это имя, сморщившись, как от горького лекарства. — Он не говорит, как прошел через лес. Он просто хочет идти на север. Он просит, чтобы его скорее пропустили. И он всё твердит о конных, которые копят силы на юге, за лесами.

— Угу, угу… Копят, копят… А свободные нам раньше ничего такого не говорили… И кто из них теперь лжет? И для чего?

Они снова посидели молча, обдумывая еще раз, что уже сказано, что еще стоит спросить.

— Скажи мне, пока мы одни. Скажи честно, — Старый прямо посмотрел в глаза старосты. — Сколько свободных убито в этом бою? Ты говорил, у них потери… Ты говорил, их кровь в вашей земле…

— В селе-то? Ночью? Один… Или двое… Они унесли тела.

— Та-ак, — оперся Старый руками о колени, закачался на месте, как от скрываемой от всех, но все же сильной боли. — А сколько своих оставили у вас конные? Какое у них оружие? Кто они?

— Тел нет. Они унесли всех раненых и убитых.

— Ты понимаешь, что если их было не много, то раненых и убитых — и того меньше?

— Я ничего не понимаю уже. Я знаю одно: у меня этой ночью пропал сын, — староста говорил медленно, равнодушно и устало.

— Кто? — дернулся хранитель. — Как пропал? Убит? В бою?

— Младший мой… Да, не знаю я, как он пропал, не знаю! Увезли, может, утащили эти. Среди убитых нет его — и то слава богу… Жена вот плачет…

Они помолчали немного. И вдруг староста схватил старого хранителя за плечи и припал губами к его уху, не обращая внимания на подобравшихся и напрягшихся охранников:

— Вань, помоги, научи, а… Совсем запутался я. Ночью — свободные с оружием в селе. Никогда мы их не пускали с оружием — ты же знаешь. А сейчас патрульные в селе. Ходят, как дома. Смотрят чего-то… Сын вот пропал. Конные эти. Найф этот. Бродяга. У меня семеро дружинников погибли за ночь. Се-ме-ро! Не было такого никогда! И еще раненые…