Джейн Фэйзер - Королевские игры

Как только преступников вывели и вынесли из зала суда, чтобы отправить обратно в Тауэр, сэр Фрэнсис вернулся в особняк на Сизинг-лейн и сел писать письмо сэру Эмиасу Политу. Секретарь королевской канцелярии убедительно просил надзирателя Чартли-Холла срочно приехать в Лондон. Возможно, тюремщик Марии Стюарт сможет привести более убедительные доводы, которые не удалось найти членам государственного совета. Закончив работу, лорд Уолсингем собрался отправиться на жилую половину, но не успел: в дверь тихо постучали.

- Кто там?

Створка слегка приоткрылась, и в кабинет, подобно бестелесному привидению, просочился Ингрэм Фрайзер.

- Информация, которую вы заказывали, сэр.

Он прислонился к двери, чтобы она закрылась, и прямо посмотрел на хозяина и господина.

- Какая именно?

Сэр Фрэнсис снова опустился в кресло. Сведения Фрайзера неизменно отличались особой актуальностью.

- Вы приказали внимательно присмотреться к шевалье де Вожира, сэр. - Фрайзер шмыгнул носом и утерся рукавом. - Появилось кое-что интересное… относительно мастера Томаса.

- О? - Сэр Фрэнсис подался вперед и положил локти на стол. - Так говори же скорее.

- Выяснилось, что много лет назад, когда ваш кузен только что окончил университет, между ним и шевалье возникла ссора. Дело было в Париже, а речь шла о юной персоне, которой весьма интересовался шевалье. Ему не понравилось, что мастер Томас, в свою очередь, проявил настойчивый интерес, и завязалась драка. Мастер Томас ранил француза, а тот поклялся отомстить.

- Юная персона, говоришь? Юноша или девушка? - требовательно уточнил Уолсингем.

Человек, коллекционирующий чужие секреты, не имел права пройти мимо столь важной подробности.

- Юноша, сэр. Вернее, мальчик четырнадцати лет. После поединка, когда шевалье не имел сил противостоять, ваш кузен его увез. Говорят, что де Вожира не забыл ни о поражении, ни об оскорблении. - Фрайзер снова шмыгнул и почесал нос грязным пальцем. - Ждать от этого человека симпатии к Уолсингемам не стоит, сэр.

- Понятно. - Сэр Фрэнсис кивнул, открыл ящик стола и достал золотой нобль. Подбросил в воздух, и Фрайзер ловко поймал прямо на лету. - У тебя нюх не хуже, чем у ищейки, приятель.

Фрайзер склонил голову в знак благодарности и сунул монету в карман.

- И еще. Слышал разговоры о даме…

Уолсингем снова наклонился, чтобы не пропустить ни слова. Закончив донос и повернувшись к двери, Ингрэм, словно между прочим, бросил через плечо:

- Мистрис Розамунда проявляла интерес к обществу шевалье.

- Что?

Сэр Фрэнсис мгновенно утратил самообладание. Фрайзер любил приберечь напоследок самое ценное, чтобы, уходя, небрежно козырнуть.

- Хочешь сказать, что он в ответе за?…

- Об этом не знаю, сэр. Но, как я уже сказал, молодой особе нравилось его внимание.

Фрайзер растворился так же незаметно, как и появился.

Лорд Уолсингем долго сидел в задумчивости. Неужели шевалье использовал Розамунду в качестве орудия мести Томасу? Неужели намеренно развратил и соблазнил сестру врага? Что ж, отличный реванш, вполне в духе дьявольского ума. Господин секретарь мрачно усмехнулся. Шевалье явно не подумал о том, что среди Уолсингемов найдется достойный соперник.

Сэр Фрэнсис снова выдвинул ящик и достал один из давних рисунков Розамунды. Набросок привлекал внимание, хотя до этой минуты представлял лишь абстрактный интерес. Зато сейчас стало ясно, каким образом его следует применить.

В один из солнечных и теплых сентябрьских дней, когда Розамунда рисовала в саду, из Лондона прискакал посыльный. А немного позже, возвращаясь домой к обеду, она услышала, как Томас приказывает оседлать коней для себя и мастера Марло.

- Что случилось, Томас? Куда вы собираетесь?

Брат оглянулся:

- А, вот и ты. Едем в Лондон. Заговорщиков осудили и огласили приговор. Казнь станет поводом для всенародного ликования. Сэр Фрэнсис пишет, что если хочешь приехать, то тебя с радостью встретят на Сизинг-лейн. Что ни говори, а ты тоже внесла свою лепту в общее дело.

От поездки в Лондон отказываться не стоило. Жизнь в Скэдбери отличалась приятным умиротворением, однако уже через несколько дней в привычном однообразии начал ощущаться легкий оттенок скуки, так что развлечение подоспело как раз вовремя.

- Выезжаем прямо сейчас?

- Нет, прежде пообедаем. Но собраться лучше побыстрее: приготовь всего лишь несколько вещей, необходимых для короткого путешествия.

Розамунда поспешила в спальню и вытащила из-под кровати маленький кожаный сундучок. Положила все, что могло понадобиться, и спустилась в столовую. Во время обеда мастер Марло выглядел непривычно угрюмым. Пил, как всегда, много, но почти ничего не ел. Сидел молча, даже не реагируя на обычные веселые подначивания Томаса. Наконец хозяин не выдержал и спросил прямо:

- В чем дело, Кит? Надулся, как школьник, которого высекли.

Кристофер в очередной раз наполнил бокал.

- Не нравится мне это торжество. Мышеловка захлопнулась, все ликуйте! По нашей воле люди болтаются на виселице, а мы веселимся. Тошнит!

Он залпом выпил вино и с такой силой оттолкнул бокал, что тот пролетел по столу и упал на пол.

Сердито отодвинув стул, Марло выскочил из столовой, громко хлопнув дверью.

Томас пожал плечами и невозмутимо потянулся к бутылке.

- Когда Кит в запое, лучше держаться от него подальше, - философски заметил он.

Розамунда отодвинула тарелку; она тоже потеряла аппетит.

- Во сколько выезжаем?

- В пять, чтобы попасть в Лондон засветло.

Брат с удовольствием выпил и острием кинжала вытащил печеное яблоко изо рта молочного поросенка.

Розамунда извинилась и вышла из-за стола, предоставив брату наслаждаться едой. Ехать в Лондон и участвовать в празднике не хотелось. Гордости за свою работу она не испытывала.

Войдя в кабинет, она увидела, что Марло уже сидит за столом и сочиняет.

- Если считаете торжества неправедными, то почему не отказались ехать? - спросила она.

- Потому что Томас едет, - ответил он, не поднимая головы. - Разве не очевидно?

- Но ведь вы далеко не всегда сопровождаете брата.

- Порой дорога уводит в другую сторону. А сегодня не уводит. Кроме того, считаю себя обязанным увидеть плоды своей бурной деятельности. - Он посмотрел серьезно, без тени улыбки. - А вы разве нет?

- Обязательства не чувствую и на казнь не пойду.

В Лондон ехали молча. Даже Томас не произнес ни слова, поняв, что спутники не расположены к легкой беседе. У дома на Сизинг-лейн остановились уже на закате.

- Казнь состоится завтра утром. - Томас помог сестре спешиться. - Ты приедешь вместе с сэром Фрэнсисом и леди Уолсингем. Зрелище будет впечатляющим.

Розамунда промолчала. Посмотрела на Кита, однако тот не пожелал повернуться. Оставалось лишь удивляться, что человек, которого все считали еретиком в религии, искусстве и жизни, неожиданно занял столь твердую моральную позицию. Пьеса «Тамерлан Великий» изобиловала кровавыми сценами и жестокими Проявлениями тирании, но в то же время представляла убедительные суждения в оправдание происходящего. В полных страсти стихах звучали не религиозные постулаты и не общепринятые догмы, а первичные, основополагающие понятия добра и зла. И вот сейчас этот человек, способный с убедительной достоверностью изображать душераздирающие сцены, отказывался присутствовать на казни преступников, готовивших убийство его королевы. Странным казалось и то обстоятельство, что поэт так остро чувствовал собственную вину, в то время как и Томас, и сэр Фрэнсис, и, должно быть, все остальные участники тайных махинаций, включая Уила Крейтона, радовались успеху.