Майкл Крайтон - Случай необходимости

Врач выпрямился и взглянул на Петерсона.

— Трудно сказать, что стало причиной смерти, — сказал он. Он кивнул на зияющую в груди рану. — Они тут и так все разворотили. Но на мой взгляд, он умер от перелома костей черепа. Так ты говоришь, он из окна выпал?

— Пока еще это предположение, — ответил Петерсон, взглянув в мою сторону.

— Я заполню бумаги, — сказал доктор. — Дай мне бумажник.

Петерсон протянул ему бумажник Романа Джоунза. Врач отошел к одной из стен и занялся делом. Я продолжал смотреть на тело. Особенно меня интересовал череп. Я дотронулся до продавленной кости, и Петерсон тут же одернул меня:

— Что вы делаете?

— Осматриваю тело.

— Кто вас на это уполномачивал?

Я вздохнул.

— А какие полномочия вы имеете в виду?

Мой встречный вопрос, похоже, смутил его.

Тогда я сказал:

— Я бы хотел получить у вас разрешение произвести поверхностный осмотр трупа.

Говоря это, я взглянул на врача. Он рассматривал бумажник и делал какие-то пометки, но я не сомневался, что он внимательно прислушивается к нашему разговору.

— Будет произведено вскрытие, — ответил Петерсон.

— И все же я просил бы вашего разрешения, — настаивал я.

— Вы его не получите.

Тут подал голос доселе хранивший молчание врач:

— Да брось, ты, Джек.

Петерсон оглянулся на полицейского врача, потом посмотрел на меня, затем снова на него. Наконец он сказал:

— Ну ладно, Берри. Осматривайте. Но только ничего не нарушьте.

Я принялся разглядывать рану на черепе. Она была похожа на выемку, размером примерно с кулак взрослого мужчины, но только ни один кулак не смог бы нанести столь сильного удара. Эта рана была оставлена палкой или обрубком трубы, обрушившегося на череп со страшной силой. Я пригляделся получше и увидел крошечные кусочки древесины, прилипшие к окровавленной коже. Я не стал дотрагиваться до них.

— Так вы говорите, что он раскроил себе череп в результате падения?

— Да, — сказал Петерсон. — А что?

— Я просто спрашиваю.

— А что такое?

— А как же резанные раны на теле? — задал я очередной вопрос.

— Мы полагаем, что он усспел побывать в той квартире. Очевидно они с той девицей, Анжелой Хардинг, из-за чего-то не поладили между собой. В квартире мы также нашли окровавленный кухонный нож. Должно быть она напала на него. Но так или иначе он вывалился из окна или был из него вытолкнут. И, ударившись головой о тротуар, он проломил череп, что и повлекло за собой смерть.

Он замолчал и посмотрел на меня.

— Продолжайте, — сказал я.

— А больше, собственно, и нечего рассказывать, — ответил Петерсон.

Я кивнул, вышел ненадолго из палаты, а затем снова вернулся, держа в руке иглу и шприц. Склонившись над телом, я вколол иглу в шею трупа, надеясь быстро отыскать яремную артерию. Не было смысла утруждать себя и возиться с венами на руках, нет, только не сейчас.

— Что вы делаете?

— Беру кровь, — сказал я, набирая тем временем в шприц несколько миллилитров синеватого цвета крови.

— Зачем?

— Хочу удостовериться в том, что он не был отравлен, — ответил я. Это было первое, что пришло мне в голову в тот момент.

— Отравлен?

— Да.

— А с чего вы взяли, что его отравили?

— Просто предполагаю, — ответил я.

Опустив шприц в карман халата, я направился к двери. Петерсон провожал меня взглядом, а потом все же окликнул:

— Задержитесь на минутку.

Я остановился.

— Мне хотелось бы задать вам пару вопросов.

— Вот как?

— Насколько мы можем сейчас догадываться, — начал Петерсон, — этот парень подрался с Анжелой Хардинг. Затем Джоунз вываливается из окна, а девица предпринимает попытку самоубийства.

— Вы мне уже говорили об этом.

— Но вот только вся загвоздка в том, — продолжал развивать свою мысль Петерсон, — что Джоунз довольно здоровый бугай. Наверное около ста девяноста фунтов весом, а может быть и на две сотни потянет. Вы что, считаете, что у такой хрупкой женщины как Анжела Хардинг достало бы сил на то, чтобы выпихнуть его в окно?

— А может быть он сам вывалился.

— А может быть и без ее помощи не обошлось.

— Может быть и не обошлось.

Он взглянул мне в лицо, на повязку, закрывавшую порез.

— А у вас сегодня вечером, кажется, были неприятности?

— Да.

— И что же случилось?

— Я шел по улице и упал.

— Так значит у вас на лбу ссадина?

— Нет. Я ударился головой о безупречно острый край одного из замечательно сработанных городских паркометров. Так что у меня скорее не ссадина, а резанная рана.

— С рваными краями.

— Нет, довольно ровная.

— Как у Романа Джоунза?

— Я не знаю.

— Вы когда-либо прежде встречались с Джоунзом?

— Да.

— Даже так? И когда же, позвольте у вас узнать?

— Сегодня вечером. Примерно часа три назад.

— Это уже интересно, — проговорил Петерсон.

— Как вам угодно, — сказал я. — Думайте, что хотите. Желаю успеха.

— А я, между прочим, ведь вас и на допрос мог бы вызвать.

— Разумеется, могли бы, — согласился я. — Но на каком основании?

Он пожал плечами.

— Соучастие. Да что угодно.

— А я в таком случае обжаловал бы ваши действия в суде, как незаконные. И не смоневаюсь, что мне удалось бы вытрясти два миллиона долларов из вашей конторы даже прежде того, как вы сумели бы разобраться, что к чему.

— За один лишь допрос?

— Точно так, — сказал я. — Компрометирование врача. От репутации врача зависит очень многое, можно сказать, что в этом вся его жизнь, и вы это знаете. И поэтому любое, даже самое малейшее подозрение неизбежно влечет за собой нанесение ущерба — ущерба финансового. И мне не составило бы труда доказать все это в суде.

— Арт Ли не придерживается ваших взглядов.

Я улыбнулся.

— Желаете поспорить?

Я направился к выходу. Петерсон сказал мне вслед:

— Доктор, а какой у вас вес?

— Сто восемьдесят пять фунтов, — сказал я. — Такой же, как и восемь лет назад.

— Восемь лет назад?

— Да, — ответил я, — когда я был полицейским.

Мне казалось, что голова у меня трещит и раскалывается, как будто бы ее зажали в тиски. Головная боль была невыносимой, она сводила с ума. Проходя по коридору, я внезапно ощутил сильный приступ тошноты. Я зашел в туалет и меня стошнило. Съеденные мной раньше сэндвич и кофе не пошли мне напользу. Я чувствовал неимоверную слабость, на теле у меня выступил холодный пот, но это состояние вскоре как будто прошло, и я даже почувствовал себя лучше. Я снова вышел в коридор и вернулся обратно к Хаммонду.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ты начинаешь становиться занудливым.

— Выглядишь ты отвратительно, — сказал он. — Такое впечатление, что тебя вот-вот стошнит.

— Не стошнит, — сказал я.

Я вытащил из кармана халата шприц с набранной в него кровью Джоунза и положил его на тумбочку. Затем я взял чистый шприц.