Владимир Гусев - Век дракона (сборник)

Лес по эту сторону оврага был сумрачней и гуще, ветви деревьев смыкались и сплетались друг с другом, закрывая небо. Сказывалась усталость, шли медленнее. Уже Эмонде и Кирку надоела затея вожака, подумывали о том, что можно и поворачивать, ничего особенного здесь нет, те же колючки; только больше валежника, через который неудобно перебираться. Выбирая дорогу поудобнее, они углубились в лес, и уже собирались вернуться на тропу, как вдруг Н’Даннг воскликнул:

— Там что-то движется, смотрите!

Замерев на месте, они услышали стон. Одновременно ребята бросились вперед, и чуть не столкнулись, резко остановившись. Перед ними упавшее дерево с раздвоенным стволом образовывало удобную лежанку. На развилке ствола, прислонившись спиной к толстой ветке, полулежал человек. Он был высоким и тощим, как жердь; волосы невероятного, ярко-огненного цвета падали на лоб и щеки спутанными прядями, закрывая лицо. Белокожий от природы, он был к тому же неестественно бледен. Глаза человека были закрыты, он дышал с трудом. Вдруг он слабо застонал, пошевелился, и из-под его бока вытекла темная струйка крови.

— Да он ранен! — воскликнул Кирк.

Эмонда наклонился над раненым, осторожно отвернул край изодранного тряпья на его боку.

— Нужно быстрее нести его к моему отцу, ему нужна помощь знахаря.

Вдруг позади раздался крик, и кто-то больно вцепился Н’Даннгу в шею. Они кубарем покатились по земле. Н’Даннг яростно пинался, не разбирая, куда попадает. Он стукнулся головой о камень, кто-то укусил его за ногу, потом живой клубок въехал в колючий куст — это было хуже всего. Внезапно он обнаружил, что лежит, прижав к земле незнакомого парнишку. Кирк ухватил обидчика за руки, Эмонда за ноги, все молчат и тяжело дышат. Н’Даннг помотал головой и боком слез с поверженного противника.

— Ты зачем? — спросил он лежащего.

Тот буркнул что-то непонятное….

— Отпустите его, — велел Н’Даннг и скривился, вытаскивая из запястья пучок колючек.

Мальчишка поднялся на ноги. Он был примерно их лет, светловолосый и такой же белокожий, как раненый чужеземец. Нападать он больше не собирался, даже улыбался чуть виновато, хотя держался настороженно. Обернувшись в сторону раненого, он вдруг воскликнул что-то на своем языке и бросился к нему. Незнакомец очнулся.

— Пить, — прохрипел он. — Больно. Там… Дракон. Там.

Он попытался повернуться, чтобы указать рукой, но застонал и вновь закрыл глаза, откидываясь на ветки. Н’Даннг встревожено переспросил у белокожего подростка: “Там?”, указывая в направлении, куда ушел их отряд. Тот кивнул и, разводя руками, изобразил нечто большое, а для убедительности зарычал. Н’Даннг нахмурился.

— Эмонда, помоги перенести раненого к дороге, — распорядился он. — И бежим, предупредим наших. Скорее!

Но едва они успели донести раненого до дороги и опустить его на кучу листьев, покрытую плащом, как с той стороны, куда направился отряд, послышались крики. Н’Даннг бросился туда.

Он не подумал об опасности, устремившись вперед. Но, пробежав немного, понял, что шум и крики приближаются к нему. Отряд повернул и двигался в его сторону. Н’Даннг остановился и обернулся — позади него замер перепуганный Кирк. Мальчишки сошли с тропы и стояли с бьющимися сердцами, ожидая. Топот нарастал, превращаясь в ураган. И вот первая повозка показалась из-за поворота, шарахнулись мимо них ошалелые яки — и унеслись дальше. Вторая повозка приостановилась; мужчины молча втащили ребят наверх. Н’Даннг схватил за локоть отца:

— Там, у дороги — странник. Раненый!

Отец стряхнул его руку, схватился за поводья. Еще один крик догнал их — пронзительный, на высокой ноте. Н’Даннг взглянул на посеревшие лица мужчин и не решился задать вопрос.

Когда они спрыгнули с повозки близ оврага, раненого там уже не было. Побросав повозки, люди спешно переправлялись через овраг. Н’Даннга грубо подтолкнули к мосткам, отдав ему сверток. Трое мужчин, став цепочкой, передавали кладь.

— Повозки? — спросил один из них кратко.

— Пусть пропадают! — отрезал отец Н’Даннга.

Он ударил топором по бревнам, ломая мостки. В этот миг послышался рев, затрещали кусты, и на противоположный берег оврага вылез дракон. Н’Даннг при виде его вцепился в колючий ствол дерева обеими руками, но не почувствовал боли.

Голова дракона на длинной шее поворачивалась из стороны в сторону, пока не вперилась в людей маленькими подслеповатыми глазками. Оскалилась огромная пасть. Н’Даннг бросил взгляд на туловище дракона — оно утолщалось книзу, где две могучие лапы служили ему прочной опорой. Верхние лапы, толщиной больше человеческой ноги, прижимали к брюху чудовища что-то бесформенное, похожее на скомканную красную тряпку. И внезапно Н’Даннг понял, что это за тряпка.

Дракон снова испустил громогласный рев и стал раскачивать головой. Он пришел в ярость при виде людей, которых не мог достать. Н’Даннг словно прирос к месту, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой; отец схватил его и потащил прочь от оврага.

Только когда они в глубоком молчании подъезжали к деревне, Н’Даннг осмелился спросить:

— А последняя повозка?

Отец хмуро глянул на него и не ответил.

На другой день Н’Даннг с трудом выбрался из дома. То, что деревня была погружена в печаль и скорбь, не помешало родителям Кирка и Н’Даннга как следует выдрать своих отпрысков. А затем найти им сколько угодно работы дома, чтобы не тянуло за порог. Лишь назавтра им удалось сбежать и встретиться. Они заранее, зная, что наказания не избежать, уговорились ждать друг друга в условленном месте за сараями, чтобы отправиться к Эмонде.

Дом знахаря стоял на отшибе — никто не захотел бы по доброй воле жить бок о бок с человеком, которому случается спорить с самой смертью. Потолки в доме были низкие. Н’Даннг больно стукнулся макушкой о притолоку — не привык еще нагибаться, не так давно он проходил здесь свободно. Эмонда встретил друзей молча, провел их на жилую половину. Там в углу сидел пришлый парнишка. Эмонда кивнул в его сторону.

— Стал немного понимать по-нашему. Но рассказать еще не умеет. Влах его зовут.

— Здравствуй, Влах, — сказал Н’Даннг. — А как тот человек? — спросил Эмонду.

— В горячке. Не знаю, поправится ли, — покачал тот головой, — отец ничего не говорит. Каждый час дает ему пить разные травы, к ране мазь приложил.

— Ладно, мы пойдем. Ты с нами?

— Нет. останусь отцу помогать.

— А ты? — спросил Н’Даннг у чужака.

Тот встал и, вставая, стукнулся головой о косую балку в углу, совсем как только что сам Н’Даннг, — незнакомо выругался и приложил ладонь к больному месту. Н’Даннг и сам потянулся к шишке на затылке, и вдруг оба рассмеялись, глядя друг на друга, таким забавным оказалось одинаковое движение. Неловкости как не бывало, и, глядя в голубые глаза мальчишки. Н’Даннг обнаружил, что уже не удивляется их странному цвету. Чужак перестал быть чужаком.