Владимир Васильев - Прятки на осевой

Почти вся верхняя часть переборки, куда недавно стучал кула ком Тараненко, превратилась в панорамный экран. Трансляционных видеокамер работало навскидку не меньше шести; сектор обзора они давали под девяносто градусов. Картинка сводилась на удивление четко, если мысленно абстрагироваться, можно было представить, что часть лобовой брони пассажирского отсека вместе с кабиной управления просто исчезли, и Сиверцев сейчас глядит в широкую (метра три с гаком) и не слишком высокую (сантиметров шестьдесят – шестьдесят пять), чуть изогнутую щель в широченной морде вездехода. Сюда глядеть было, понятно дело, куда интереснее, нежели в узкую щель триплекса.

Все шестеро солдат из эскорта находились в поле зрения – кто ближе, кто дальше. Двое центральных ушли вперед, двое крайних изредка пропадали за боковыми рамками экрана, а те двое, что между боковыми и крайними, виделись наиболее четко.

Изредка кто-то один из передних вскидывал руку со сжатым кулаком, и тогда все остальные, включая и вездеход, замирали. Чаще всего после этого приходилось немного менять курс. «Наверное, обходим стороной аномалии», – догадался Сиверцев.

Примерно через четверть часа левый инсайд, не сбавляя шагу, пальнул куда-то влево и вперед. На экране тотчас выделился зеленоватой угловой рамкой маленький прямоугольничек, укрупнился имеете с изображением до размеров раскрытой книги и плавно переместился в левый верхний угол панорамника. Экранчик показывал, как кто-то темный и вроде бы косматый во все четыре лапы улепетывает прочь от трассы вездехода. Когда движение в левом порхнем углу стало практически неразличимым, дополнительный жранчик под короткий предупредительный зуммер исчез.

Было отчетливо видно, что сталкеры и вездеход передвигаются не по целине – следы гусениц виднелись и справа, и слева, и непосредственно на курсе, но наезженной дорогой назвать все это язык не поворачивался. Скорее всего была выделена довольно широкая полоса, шириной с пару футбольных полей, в пределах которой обычно и перемещались научные миссии и их караваны.

Коля-химик давно уже пересел на освободившиеся мордоворотские места. На экран он тоже поглядывал, но лишь изредка. Больше внимания уделял планшетнику, который держал в левой руке. Правой он водил по тачскрину – работал, наверное. Тара-ненко на него одобрительно косился.

«А мне чего делать? – подумал Сиверцев чуточку растерянно. – Я и обязанностей-то своих не знаю».

Наверное, Сиверцева выдало лицо – Тараненко почти тотчас же встал, уцепился за поручень под потолком и приблизился. Ваня ожидал, что шеф просто сядет рядом, однако тот повелительно дернул головой в сторону самой задней лавки, у двери в грузовой отсек.

– Пойдем посекретничаем, – произнес он ровно и довольно громко.

Сиверцев послушно встал, в свою очередь глянув в сторону остающихся ближе к кабине спутников – все делали вид, будто поглощены собственными делами.

У переборки грузового отсека гул двигателей звучал немного громче, и Тараненко это, несомненно, знал. Демонстрируя откры тость (у меня от своих секретов нет), Максим тем не менее пред почитал лишнего не болтать. Сиверцев это отметил.

– Ну как тебе, Ваня, в Зоне? – спросил Тараненко с дежурной полуулыбкой.

Сиверцев неопределенно пожал плечами:

– Пока никак. Я пока не в Зоне, а в вездеходе.

Тараненко понимающе хмыкнул:

– Остришь… Учти, наедем на аномалию – она тоже будет и вездеходе. Мало не покажется.

– Я догадываюсь, – сказал Сиверцев. – Но все равно думай» что сначала по Зоне надо пройтись пару километров ногами, прежде чем заявлять: «Я там был!»

Тараненко несколько раз кивнул:

– Ты прав, Ваня. Ты совершенно прав. Только я бы пару километров заменил на пару сотен километров. Пара километров это ничто, это тьфу. Даже одиночки перворазники чаще всего проходят гораздо больше. Но вообще похвальная рассудитителостъ, могу со знанием дела сказать: не все новички такие. Самоуверенных больше.

Тараненко протяжно вздохнул и прекратил философствовать:

– Ладно, к делу: тебе небось интересно, куда идем, зачем идем, и главное – какова во всем этом лично твоя роль? Можешь не отвечать, вижу, что интересно. Рассказываю. В целом, увы, рунина: везем на нашу базу, на южный Агропром, всякую всячину – сменное оборудование, расходники, почту… Что смотришь? Да, да, бумажная почта, она до сих пор существует, ее мы и возим, больше некому. Да, троих вахтовиков сменного персонала тоже везем. Вон сидят – пан Ховрин, Петрович и Коля Бортко. На Агропроме заберем образцы, обратку… в смысле – оборотные материалы и фурнитуру. Ну, там, пустые кассеты, отработанные аптечки, разряженные батареи и все такое. И троих сменяющихся вахтовиков, опять же. Потом заглянем на полевые посты между

Агропромом и Янтарем, примерно с теми же целями, и вес, назад. На самой границе задержимся, постоим. Точно не знаю, но денька два-три – как пить дать. Так что миссия у нас, Ваня, больше не научная, а снабженческая, увы. Я тебе уже говорил – стал администратором, чтоб его…

Тараненко вздохнул и ненадолго умолк, наверное, вспомнил прежние, сугубо исследовательские времена. Сиверцев тактично молчал, ожидая продолжения.

– Н-да. Ну да бог с ним, давай о тебе. – Тараненко встрепепулся, словно воробей после сна. – Никаких особых задач по основной специальности у тебя в этот раз не будет. Главная твоя, Ваня, задача – пообтереться, понюхать Зону, вдохнуть ее воздуха. Узнать, с какого конца за дробовик берутся. Ну и подай-принеси-подержи тоже, уж не обессудь. Казенный хлеб отрабатывают и так. В общем, смотри, запоминай, привыкай и все такое. Уразумел?

– Уразумел, – вздохнул Сиверцев. – Чего уж тут разуметь…

Про себя он подумал: «Надо же, какие схожие задания! Для Покатилова – смотреть и запоминать, для Тараненко – смотреть и привыкать… Как-то уж больно параллельненько! И еще – не далее как вчера Покатилов прозрачно намекал, что Тараненко мне всего не расскажет. Да и сам, понятное дело, рассказал далеко не все. Нынешний шеф с Покатиловым – или компаньоны, или конкуренты, притворяющиеся компаньонами, это неоспоримый факт И если второе, многое стараются друг от друга скрыть. А между молотом и наковальней – ты, Ваня».

Сиверцев обычно хорошо чувствовал, когда его пытаются ис пользовать, даже если по мелочи. Сейчас об этом вопило все его естество. А когда тебя пытаются использовать сразу двое, причем люди довольно могущественные, да еще каждый примерно одним и тем же манером… Как там в старом фильме? Голоса с разных сторон: «Эй, Труффальдино! Эй, Труффальдино!» И мечущийся между дверьми слуга, не знающий, к которому из хозяев бежать и первую очередь.