Павел Амнуэль - Ветер над яром (сборник)

— Точно, — согласился Прескотт. — А вы заметили — бомбы эти взрывались на своей территории, а не на территории возможного противника? Вот вам другая сторона компенсирующего фактора. Природа не может допустить гибели человечества из-за нелепой случайности — в этом сущность закона. На каждую случайность приходится антислучайность.

— Бред, — сказал Мирьяс. — Природа слепа и неразумна. А у вас получается, будто существует высший разум, следящий за каждой нашей ракетой…

— Разве для этого нужен высший разум? — удивился Льюин. — Вы же не удивляетесь: как может природа уследить за тем, чтобы в электрической цепи сила тока всегда была равна частному от деления напряжения на сопротивление. Вы думаете, что человечество — закрытая система и устанавливает для себя законы по собственному желанию?

— Бог с ними, с вероятностями, — сказал Пановски. — А что будет, если наш президент, взвесив последствия, сам отдаст приказ начать ядерную атаку? Тогда-то уж ракеты долетят до цели? Или, по вашему закону компенсации, они либо не вылетят из шахт, либо взорвутся над нашей же территорией?

— Вы спрашиваете, всеобъемлющ ли закон компенсации? Не знаю. Но ведь мы только начали анализ.

Летом 2001 года начали поступать первые сотни анкетных листов, первые обзоры. Сточерз много думал о законе компенсации, много говорил с Льюином о нем. Справедливость закона подтверждалась с каждым новым сбоем на ракетных базах — каждый день и каждый час. Этот закон казался Сточерзу опасным своими последствиями.

Сейчас политики и военные все же боятся, что случайный сбой в системе может привести к войне. Страх перед случайностью заставляет действовать — совершенствовать контроль, идти на взаимное сокращение наиболее опасных систем, ограничивать вывод оружия в космос. А если есть закон природы, запрещающий случаю проявить себя? Тогда появится безответственность. Что бы мы ни сделали, природа всегда компенсирует нашу глупость. И тогда благодушное человечество, расположившееся на ядерном погребе, тем быстрее провалится в тартарары, чем прочнее уверует в свою безопасность.

Большую часть лета они обсуждали возможности генетического оружия. Запирающий ген, по общему мнению членов Комитета, вряд ли мог быть серьезно связан с оружием далекого будущего. Сточерз считал, что существование запирающего гена — лишь доказательство того, что человек попросту не может жить без драки любого масштаба. Отсюда следовали неизбежность войн в истории человечества и неизбежное вымирание народов, которые, скажем, по социальным или религиозным причинам отвергали войну как средство достижения своих целей. С точки зрения Сточерза любые социальные законы были вторичны и должны были отступить перед законами физики или генетики…

В Комитете они вообще предпочитали не затрагивать социальных аспектов своих исследований. Может, это и выглядело странным, но, продискутировав несколько дней в самом начале работы, они по молчаливому соглашению перестали говорить о законах развития общества, ограничиваясь наукой и техникой.

Взгляды у них были различными, Льюин считал, что оружие следует придумывать лишь для того, чтобы знать, над чем именно не нужно работать. Пановски был гораздо более консервативен — он полагал, что все социальные формации себя изжили, в том числе капитализм и социализм. Коммунистическое же общество — недостижимая утопия, поскольку принципы, в нем заложенные, противоречат человеческой натуре.

В представлении Прескотта будущее общество, единое на всей планете, окажется смесью капитализма и социализма — того положительного, что будет почерпнуто в обеих формациях ковшом истории. Он даже написал роман о таком обществе на планете Кардмилле. Роман успеха не имел, потому что был насквозь конструктивен, логика и анализ задавили авантюрную часть. Как бы то ни было, Прескотт был оптимистом и считал, что человечество непременно расселится во Вселенной. Не исключено, впрочем, что перед этим оно начисто уничтожит собственный дом — планету Земля.

Мирьяс в свои шестьдесят лет, казалось, вообще не задумывался над тем, каким окажется будущее. С детства он занимался лишь химическими опытами и хвалился, что сидел в тюрьме целых три месяца. Его осудили за пожар, который он вызвал одним из своих экспериментов. Огонь уничтожил целый этаж жилого дома. Мирьяс был уверен в одном: любое оружие — варварство.

Футуролог Рейндерс, знакомый со многими реальными прогнозными разработками, считал, что пропасть между социальными институтами на планете будет все углубляться, поскольку каждая система ечжершенствуется внутри себя, причем с возрастающей скоростью. Так и будут вечно сосуществовать две совершенные по структуре противоположные системы, и такое положение дел не позволит человечеству загнить, заставит его и в дальнейшем сохранить высокий темп развития. Поскольку вооружение является необходимым элементом противостояния, то оружие будет развиваться, а потому работа Комитета чрезвычайно важна.

Они усвоили взгляды друг друга и не пытались спорить между собой.

В середине октября погиб Скроч. Неделей раньше он вылетел в Пасадену для знакомства с местными генетиками. Полетел с женой — в Калифорнии стояла мягкая осень, бархатный сезон. Девятнадцатого октября он куда-то выехал, и больше Скроча никто не видел.

Следующая ночь была ужасной — в Неваде потеряла управление крылатая ракета, и ядерная бомба в десять килотонн взорвалась над военной базой Шеррард. Погибли полторы тысячи человек, вся местность от озера Уолкер до Скалистых гор оказалась зараженной. Все только об этом и говорили. Президент США Купер объявил национальный траур, а Льюин мрачно сказал:

— Вот вам пример сбоя в системе. Номер двести семьдесят три тысячи шестьсот восемьдесят. Пострадали американцы, а не их потенциальный противник, кто бы он ни был. Закон компенсации в чистом виде…

Об исчезновении Скроча никто в Комитете пока не знал, его ожидали в Нью-Скопе через три дня. Но прилетела заплаканная Мэрилин в сопровождении Филипса. Скроч пошел ночью купаться и утонул в бухте. Нашли даже кое-что из его одежды. Тело найдено не было.

Неделю спустя в “Нью-Йорк тайме” появился анонс на первой полосе: журналист Крафт обещал начать серию репортажей о том, что в действительности произошло в Неваде. Никто в Комитете не связал это со Скрочем, тем более, что обещанный репортаж не появился. Журналист и его семья погибли в собственной квартире.

Сточерз с женой старались не оставлять Мэрилин одну, но продолжалось это недолго — приехал один из сыновей Скроча и увез мать к себе. Когда, проводив Мэрилин, Сточерз появился на заседании Комитета, Льюин встретил его словами: