Журнал «Если» - «Если», 2002 № 08

Впрочем, для занятий главным образом служил лабиринт экранов и терминалов КОМ, которые включались голосом и были взаимозависимы. КОМ представляла собой замкнутую систему, пронизывающую общество. Она исполняла функции, которыми пользовались все, не замечая этого: включала уличные фонари, вентилировала воздух в помещениях, регулировала воздушные коридоры, обеспечивая бесперебойную работу и безопасность планолетов, поддерживала регулярную смену погоды с помощью систем, контролирующих климат, КОМ вела финансовые счета, составляла картотеки, управляла справочными бюро. Здесь, в библиотеке, несколько дежурных монахов трудились в поте лица, выполняя черновую компьютерную работу для клиентов извне, зарабатывая деньги, пополнявшие кассу Опадающих Листьев.

Учащимся рекомендовалось исследовать редкие связи, взаимоотношения между людьми и событиями, историю и будущее. Расщепленцы верили, что с каждым новым поколением человечество должно становиться сильнее, должно развиваться к лучшему. Но как мышцы укрепляются благодаря упражнениям, так и люди должны активно стремиться стать лучше, постигать Вселенную вокруг них.

Однако любые данные сами по себе были бесполезны. Их следовало обработать, переварить и усвоить. Монахи ввели режим, согласно которому за каждым часом, отданным розыскам в КОМ, должен следовать час медитации и еще час дискуссий и приобщения других к новым знаниям. «Информация и знание — это две разные вещи», — часто повторяла ей Мягкая Скала.

Монахиня подвела Терезу к молочно-матовому сенсорному экрану, прозрачному интерфейсу всепроникающей информационной системы. Мягкая Скала коснулась поля кончиками пальцев, и молочный экран стал перламутровым, затем на нем развернулась сложная карта тематических данных.

— Ну вот, дитя.

Даже Мягкая Скала смотрела на карту с благоговением.

— Может КОМ дать мне ответ на вопрос, зачем я здесь? — спросила Тереза. — Что все это означает? Что мне следует сделать с моей жизнью?

Компьютерно-Органическая Матрица была колоссальным пассивным разумом. Ее мыслительные способности равнялись миллиардам человеческих, а глаза могли следить за самым малым воробышком. Расщепленцы видели в КОМ подобие бога, сошедшего на Землю — сеть нейронов, населенную неисчислимыми душами, которые вошли в нее и не вернулись, потому что остаться внутри было слишком большим соблазном.

Мягкая Скала прикоснулась к сенсору выхода.

— Разумеется, дитя. Здесь ты можешь обрести Небеса.

Чердак, пыльные тени, запах гниющих балок, будто сырого валежника в лесной чаще. Старинные документы, коробки, набитые тайнами…

Монастырь был таким обширным, что Эдуард сумел себя убедить, будто монахи попросту забыли о существовании этого помещения. Он не мог представить себе, чтобы Мягкая Скала или толстенький Тополиный Пух протиснулись в люк над гладильней. В кое-как оштукатуренную кирпичную стену были вделаны друг над другом крашеные металлические скобы, достигавшие карниза. В Опадающих Листьях таилось много забытых уголков — кладовок, запертых чуланов, — а монахи были слишком малочисленны или слишком нелюбопытны, чтобы исследовать все.

Дарагон по-прежнему следовал за Эдуардом, как щенок, готовый сделать для него все, но только не нарушать правила. Полукруглое окно, выходившее на крышу, все еще оставалось открытым после прогулки Эдуарда под дождем несколько вечеров назад. Теперь в него лился солнечный свет, будто растопленное масло, а в воздухе поблескивали танцующие пылинки.

Занятий до вечера у них не было, а свои обязанности они выполнили рано утром.

— Мягкая Скала и не подумает нас искать. Все в ажуре. Ну, теперь ты пойдешь со мной в город? — Эдуард уже приготовился испустить вздох разочарования. — Ведь столько еще надо увидеть, узнать!

Глаза Дарагона бегали по сторонам, пока он отыскивал предлог для отказа.

— Но почему я? Почему не Гарт?

Эдуард пожал плечами.

— Он хочет поработать над каким-то секретным проектом, связанным с искусством. — Он уважал желания Гарта, тогда как Дарагону отвертеться было не так просто. — Я могу показать тебе замечательные места!

— А если нас поймают?

— Ну, отошлют назад. — Эдуард выглянул в окно и глубоко вдохнул сверкающий воздух. — Знаешь, я хочу поискать кое-что для Терезы. Что-нибудь особенное. Так ты мне поможешь? Ради нее?

И Дарагон перестал сопротивляться. Ему так отчаянно хотелось пойти с Эдуардом, и он всегда смотрел на Терезу призывным взглядом.

Не оглядываясь, Эдуард проскользнул в окно с грациозностью кошки и спрыгнул на крышу. Дарагон последовал за товарищем. Поглядел на улицу с высоты четырех этажей и перепугался: два патруля БРЛ открыто расположились напротив монастыря. Бирюльки ничего не делали — ничего угрожающего, даже почти не шевелились, они просто не скрывали своего присутствия.

— Чего они тут болтаются? — спросил Эдуард. — Последнее время они начали уделять нам слишком много внимания.

— Может, Бюро нас просто оберегает? Вспомни грозу и все эти взрывы месяц назад.

— Оберегает? Ну да, конечно! — Эдуард фыркнул. — Только постарайся, чтобы они сейчас нас не изловили.

Пригнувшись, они побежали туда, где старая кирпичная стена примыкала к новому зданию, там по лесенке поднялись в трубоход и выбрались в соседний высотник.

Дарагон чуть не споткнулся с непривычки, шагнув на движущуюся механическую дорожку, одну из множества в современном здании. Эдуард поддержал его, и они слились с толпой пешеходов, курьеров, деловых людей. На них с Дарагоном была коричневая неприметная одежда.

Мимо просеменила женщина, одетая в красное, окруженная облачком пряных духов, и притягательных, и резких. Коренастый мужчина в мешковатой робе протирал прозрачную дугообразную стенку трубохода.

Дарагон и раньше покидал монастырь с тем или иным поручением, но всегда под чьим-нибудь присмотром. Всегда в узде. Эдуард упивался рискованной свободой, а свое изумление старательно прятал под покрывалом равнодушия.

На эскалаторе они поднялись на ярус с полами из полированного синтетического камня и витринами, ломящимися от товаров. Галерея слагалась из магазинчиков, торгующих ювелирными изделиями, дешевыми сувенирами, одеждой, свечами и безделушками. Вертикальные витрины демонстрировали скульптуры, часто голографические или сделанные из жидких быстросохнущих гелей. Сенсорные фонтанчики выбрасывали в воздух гипнотическую музыку и разноцветные лучи. Люди двигались взад и вперед, ничего вокруг не замечая.

Дарагон еле плелся, захваченный пестрым зрелищем.

— Что мы тут найдем для Терезы? Неужели ей нужно что-нибудь из этого?

Эдуард засмеялся и похлопал товарища по спине.