Н. Эннеберг - Бич

И вдруг он понял: опасность просачивалась, казалось, через сами стены колодца. Он знал, что в этой древней тюрьме содержали самых опасных преступников с других планет: парапсихологов из созвездия Скорпиона, газообразных субстратов из созвездия Дракона, всех телекинетиков, телепатов и левитаторов. Поэтому стены подземных камер были непроницаемы для психологического излучения.

Возможности "группы" нейтрализовались подобным препятствием. Эрт услышал скрежет бронзовых дверей в конце коридора, потом тяжелую медленную поступь: явились тюремщики. Снова он выпрямился и почувствовал, как на правой руке магнитные оковы слегка ослабли. Шаги приближались. За ним?.. Нет, слишком рано, луны еще не зашли. Глазок в двери его камеры слегка осветился, лучик скользнул по одноатомной перегородке. В недвижном воздухе невнятно произнесенные слова увязли, как пузыри газа в трясине. Густой бас произнес с расстановкой:

— Ну что, накрыли старика?

— Вместе с геликоптером. Он был не в лучшей форме, с плохо скрытой усмешкой отозвался другой голос, сухой и скрипучий. Над Парапсом его и накрыли…

Эхо повторило: "Накрыли… накрыли…"

— Во всяком случае не станет нам больше надоедать, даже если его снова соберут по кусочкам, — заявил третий, на удивление бесцветный. — Нет, только не нынешним утром…

"Ноктюрны!" — вспыхнуло в мозгу Эрта. Прозрение оказалось жестоким и внезапным: он узнал тембры голосов, зубоскальство, однообразные, без конца повторяющиеся слова. Да, именно так они говорили на борту своих кораблей — рукотворных самодвижущихся преисподних, на галлюцинирующих планетах, на покоренной Земле. Многие из них были телепатами, и Эрт немедленно поставил психический барьер.

— Геликоптер попал в западню? — спросил первый.

— Подробности, старина, ты узнаешь у начальника группы.

— Значит, дело начинается?

— Да, начинается. Сады Парапса горят, пламя видно даже отсюда.

— По всему городу раздаются взрывы.

— Водохранилища заминированы.

— А центральная башня?

— Великолепно было бы! Хотя, почему — нет?

— Операция "МРАК" начинается.

Тишина. Потом снова бесцветный голос:

— В любом случае, пощады этой ночью не будет.

— Какое количество мы ждем?

— Троих. Одного с Сириуса, обезьяну и землянина.

— … и никакой пощады.

Вновь раздался нестройный смех, и они удалились, позвякивая свинцовыми подошвами. Другая дверь грохнула в конце коридора. Значит, вот как. Ингмар Карол заплатил жизнью за вторжение в тайну ужасных замыслов. Эрт тут же наложил вето на воспоминания о потерпевшем поражение могущественном старце. Надо было думать о будущем — они разговаривали под его дверью умышленно, с целью помешать ему предугадать свою дальнейшую судьбу. Чувствовалась излюбленная тактика Ноктюрнов: подрыв морального духа. Подавить его, не дать думать о башне, где находится группа… Глухая боль обессиливала. Эрт заставил себя встряхнуться: "Ну же, ну. Ничего еще не известно. Они специально говорили, хотели, чтобы я превратился в жалкую тряпку: настоящий приговоренный к смерти — тот, кто валяется у них в ногах, рыдает и клянчит: "Одну минуту, господин палач! Я невиновен, я…" От меня они этого не дождутся…"

Вдруг обрывок волны, очень слабый, дошел до него… мысленный зов, ощутимый даже в темнице… ну да, забыли закрыть смотровой глазок в двери.

— За нами придут через четверть часа, — шелестела волна. Вы капитан Эрт, так?

— А ты?

— Я Жельт, вы помните, Жельт, которого однажды вылечила Виллис,"самый маленький и самый слабый кузнечик". Правда, я Жельт… и не Жельт… ну, вы потом увидите. Знаете, я был в зале суда, когда выносили вам приговор. Она, я хочу сказать Виллис, не могла прийти, отправила меня, все приготовлено для вашего спасения…

— Знаю, — пробормотал Эрт, и его захлестнуло волной горячей признательности.

— Я хотел следовать за вами, очень хотел! И "вошел" в какую-то грубую скотину огромного размера, ревущую гориллу, которую вели туда. Только скотина оказалась заключенным.

— Вот неудача, дружище Жельт, — Эрт едва сдерживал смех. Но послушай, а не попробовать ли тебе перебраться в соседа? Или лучше… в тюремщика?

— Рад бы стараться, и очень старался, но я не могу, капитан. Я не знаю, как у меня получилось в первый раз. Может быть, существует какое-нибудь слово-пароль или жест… Вы, случаем, не знаете?

— Нет.

Эрт напряженно думал: "Вот оно, проклятие, лежащее на новой раса, беда первых космических мутантов: их способности проявляются внезапно, и они не всегда могут управлять ими."

— Послушай, Жельт, — сказал он, — попытайся сосредоточиться на одной вещи, я тоже буду думать о ней. Итак, представим себе башню. Возможно, нам удастся до нее добраться.

— Но они же сказали, что стены не пропускают…

— Ерунда. Сосредоточимся.

Последовало молчание, и тогда Эрт сконцентрировался на видении белой, отливающей каким-то неестественным блеском башне среди голубых и пурпурных садов Сигмы. Мутационный центр. Убежище, тихая гавань…

"Но если Валеран там…"

Не надо думать о Валеране. Обо всем том, что приводит в отчаяние и причиняет боль.

Не опускаться в мыслях до стрелок, неумолимо движущихся по циферблатам Арктура, подбирающихся к роковой черте… к смерти.

Светает.

Снова вдали слышны шаги.

Скрежет металла. Высокий арктурианец с лицом больного серафима первым переступает порог камеры: его обязанность (и это приводит арктурианца в глубокое уныние) зачитать приговор, несущий отпечаток суровой земной справедливости. Затем звучит мотивировка решения суда; на невообразимом казенном языке сообщается, что Эрт Рег, бывший звездный стажер, двадцати двух лет от роду, поправший все законы Свободных Светил, будучи признан виновным в нарушении статей XXХ… XXXX и т. д., обвиняемый в вооруженных космических нападениях, насилии, убийстве и пиратстве (между прочим, на борту корабля "Парящая Земля", который некогда… и на планетах Лебединого Рва), приговорен к смертной казни. Приговор обжалованию не подлежит.

— Вы хотите что-нибудь сказать?

— Что говорят в таких случаях?

Его ни разу еще не казнили в соответствии с буквой закона. Тюремщик шепчет ему: "Простая формальность". Обычно отвечают: "Ничего, господин прокурор". Некоторые кричат: "Да здравствует Земля!" — или "Пребудь вовек, Космос!" — или еще что-нибудь. Другие твердят: "Я невиновен". В подобных обстоятельствах люди всегда хотят продемонстрировать свои убеждения, зачастую отжившие, произнести слова, которые оставят след и переживут их. Никто никогда не кричит: "Виват моей девчонке!" и не поминает имя женщины, матери, как смертельно раненные солдаты.

… Эрт чувствует себя солидарным со всеми воинами, когда-либо погибшими на поле битвы, но он пока не проливает свою кровь: предсмертная благодать, разглаживающая морщины на лбу у распятого, делающая лица пригвожденных к колючей проволоке бойцов по-детски наивными, еще не касается его. С момента оглашения приговора не проходит ощущение, что это конченное, мертвое тело, его тело с гибкими мышцами и пульсирующей кровью, молодо и живуче. Только руки уже похолодели.