Владимир Фильчаков - Книга судеб Российской Федерации

- Ха! - сказал тот, что понаглее. - Вы чего это тут, - ик! - стоите? Чего это у вас тут понпи... понаписано? Вам что, телевидение наше не нравится? Гена, гляди, им телевидение наше не нравится.

- Да ладно, Паха, пойдем.

- Нет, погоди. Стоят тут, значит, с плакатами, протестут... проститут... - твою мать! - протестуют.

- Молодой человек, - с достоинством сказал Семен Михайлович. - Шли бы вы, проспались.

- Чего? - с готовностью заорал молодой человек, размахивая руками. - Чего ты сказал? Да ты кому это сказал?

- Паха, ну пойдем. Тут ментов полно, огребем по полной. Пошли.

- Да погоди ты! Он на меня прыгнул. Ты видал, он на меня прыгнул.

- Аза Антоновна, - сказала Оксана Арнольдовна, почти не разжимая губ. - По-моему, словами здесь ничего не добьешься.

- Это точно! - с готовностью отозвалась Аза Антоновна. - Эй, голубок!

- Ты кому это? - повернулся Паха. - Ты мне?

Петру показалось, что Антоновна слегка стукнула парню по груди согнутым пальцем, но тот вдруг задохнулся, выпучил глаза и буквально упал на руки приятелю, который глянул испуганно и потащил обессилевшее тело друга прочь от пикета.

- И где этот мент? - озабоченно спросила Антоновна, надевая плакат, который сняла перед этим.

- Тетя Аза из спецназа, - засмеялся Иван, а Машенька глупо хихикнула.

- Но-но! - строго сказала Антоновна, причмокивая толстыми губами.

Петр почувствовал, что перед ним открылась одна из тайн, которую ни в коем случае открывать не хотели. Он внутренне подобрался и осторожно сказал на ухо Антоновне:

- По этому поводу надо выпить, - и многозначительно похлопал себя по груди.

- Во! - обрадовалась та. - Это именно то, что сейчас нужно! Как в рекламе, помнишь? Ну, этот, Стиморол, ага. Я до сих пор гадаю, а что ему было нужно-то, парню, что он к девкам приставал? "Знаешь, что мне сейчас нужно?" "Не знаю, а что?" "А потрахаться". "Я так и думала, ну пойдем". Так, что ли? Короче, ежели бы он с самого начала Стиморолу нажевался, он бы ту, красивую, оприходовал, гы-гы. Жевала я этот Стиморол. Слюны - полон рот. Ну, сплюнула. Батюшки мои! А слюна-то синяя-синяя! Так эта ж синева мне вовнутрь шла! С тех пор не жую, нет. Пусть буржуи ее жуют, скорее сдохнут, гы-гы. А ты что стоишь, касатик? Как пень, прямо! Ты наливай, наливай!

И она сунула Петру свою пустую фляжку. Хорошо, что бутылка оказалась с дозатором, иначе Петру ни за что не налить в узкое горлышко ни капли. Он передал фляжку Антоновне, та запрокинула голову, и присосалась надолго. Петр, не долго думая, тоже стал пить из горла.

- Ии-эх! - крякнула Антоновна, умильно глядя на Петра. - Хороший ты парень! И зачем ты с нами связался? Сидел бы себе дома, смотрел телевизор... Погоди, погоди! Ты ж говорил, что работаешь в фирме одной. Ну? А, отпуск. Ну, понятно тогда. Нет, друг, отпуска так не проводят, нет. Отпуска проводят у теплого моря, с девками, да с винишком каким. А ты - в пикет.

Антоновна еще раз приложилась к фляжке, потом показала знаками, что надо бы долить. Петр долил, Антоновна бережно закрутила пробку, спрятала фляжку за пазуху и продолжала:

- В пикете ничего хорошего нет. Стоишь, стоишь, и ни одна сволочь тобой не интересуется. Выходили телевизионщики с камерой, ну я поорала, попенилась, и опять скука.

- А долго вы тут еще стоять будете?

- А партия прикажет, всю жизнь стоять будем.

- Партия?! - ахнул Петр.

- А ты думал, гы-гы. Ке Пе Эс Эс. Слыхал про такую?

- Так вы от коммунистов стоите? - с интересом и, в то же время, с некоторым разочарованием спросил Петр.

- От коммуняков, от них, проклятых! - неожиданно захныкала Антоновна. - За жратву работаем, чтоб им ни дна, ни покрышки!

- Антоновна! - укоризненно сказал Родионыч. - Опять вы лапшу вешаете...

- Во! Лапшу. Ну разве интеллигентный человек так скажет - лапшу? Интеллигентный человек скажет... Антоновна повернулась к Оксане Арнольдовне.

- Значения не имеет, - опять вздрогнув, произнесла старушка непонятную фразу.

Петр заметил, что после этих слов Родионыч заметно съежился и потух, а Антоновна, наоборот, оживилась.

- Вот видишь, Петруша, как говорит истинно интеллигентный человек! Коротко и ясно. Значения не имеет! Ни добавить, ни убавить.

- А что это значит? - тихо осведомился Петр.

- А то и значит, - так же тихо ответила Антоновна. - Мели, Емеля, твоя неделя.

- Вы вот все меня баснями кормите...

- И, касатик, ты ж не соловей. Отчего бы тебя баснями не покормить?

- КГБ, КПСС. Уж больно басни не смешные.

- Ну, это как посмотреть...

- Аббревиатуры сменились, а суть осталась, - неожиданно произнесла Оксана Арнольдовна.

- Неужели?

- А ты думал! - подхватила Антоновна. - Только я тебе скажу так: мы к данным конторам отношения не имеем.

- А к каким имеете?

- Ой, что-то ты любопытен не в меру! - Антоновна осуждающе покачала головой. - Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Слыхал?

- Меньше знаешь - лучше спишь, - Петр кивнул. - Слыхал. Скучно от этого - жуть.

- И, милый, все в жизни скучно. Весело только в аду, гы-гы.

Долго они так переговаривались, лениво, врастяжку. Между тем рабочий день закончился, и из здания телецентра повалил народ. Откуда ни возьмись, появился Егор, отобрал у Антоновны мегафон и принялся доказывать выходящим, что их деятельность вредна, гнусна и льет воду на мельницу мирового империализма. К милиционеру, который, к слову, появился почти сразу же после инцидента с молодыми подвыпившими людьми, прибавился второй. Люди подходили, читали надписи, спрашивали, кто это надоумил выйти с такими лозунгами, доказывали, что народ обожает телевидение, и никто не чувствует себя идиотом. Тут заговорила Оксана Арнольдовна.

- В сумасшедшем доме тоже никто не чувствует себя идиотом, - сказала она, слегка улыбнувшись. - Однако же, всех там от чего-нибудь да лечат. Любителей телевидения надобно лечить от телевидения.

Ее уже никто не слушал. Задавшие вопрос женщины ушли по своим делам, однако Оксана Арнольдовна продолжала:

- Посмотрите программу передач. Бесчисленные детективные сериалы про хорошую милицию и плохих жуликов, бесчисленные убийства. Наши аналитики подсчитали, что очень скоро количество телевизионных убийств превысит количество настоящих. Почему это никого не трогает? Почему никто не хочет признать, что он тупеет, смотря телевизор с утра до ночи? Да дело даже не в телевидении, если хотите знать! Возьмите радио. По радио годами крутят одни и те же песни. У ди-джеев имеется несколько дисков, которые они ставят в проигрыватель с утра до ночи. От текстов песен можно свихнуться! "Бьет по глазам адреналин, переживем, ну и черт с ним". Какой гений это сочинил? Уверяю вас, адреналин не может бить по глазам! И на метафору это ни в коем случае не похоже! Бред, полный бред! Особенно отличается Русское радио. Эти принципиально не включают ничего заграничного, а зря. В заграничных песнях хоть не все понимают тексты - мало кто может похвастаться знанием английского языка. Русское радио зациклилось на русской попсе - так, кажется, это называется, - и с усердием, достойным лучшего применения, кует идиотов из своих податливых слушателей. А вот это, недавнее? "Ху-ху-ху-е, я скучаю по тебе"? У кого-то это может вызвать улыбку, но мне не смешно. Мне грустно, мне жалко молодых людей, которые слушают это с удовольствием. Куда подевались радиоспектакли, передачи о живом русском языке, куда делась классическая музыка? Разве может считать себя всесторонне развитым молодой человек, ни разу в жизни не слышавший Брамса, Шуберта, Грига? Мало того, они и имен-то таких не знают!