Владимир Фильчаков - Торговец жизнью

- Где же у ежика шея? - спросил я с улыбкой.

- Папа, ну как же? Голова у него ведь есть? Значит и шея тоже есть. Ведь так?

- Так, так, - сказал я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Лада поцеловала меня и увела дочку в садик. Я остался один. Я в отпуске с сегодняшнего дня и торопиться мне некуда. Я встал, сунул ноги в шлепанцы и побрел обозревать квартиру. Кроме спальни, совершенно роскошной, в квартире оказалась огромная гостиная, столовая с необъятным обеденным столом на двенадцать персон, кухня с набором кастрюль, сковородок и жаровен, прихожая, детская и кладовая. Обстановка была очень богатая, только что не роскошная - диваны с высокими спинками, мягкие и удобные на вид, кресла, обитые кожей, столы с гнутыми ножками и стулья старинного фасона.

- Ну что же, - сказал я себе. - Мне здесь нравится. И дочка у меня совершенно очаровательная. И жена...

Я вспомнил ночь, проведенную на сеновале, и то, как мне было хорошо, и улыбнулся. Черт побери! Что за сны мне снятся? Я вошел в кухню, чтобы покопаться в холодильнике и вздрогнул. За столом сидел... Борис. Все в том же мешковатом балахоне, безволосый и отрешенный.

- Здравствуй, добрый человек, - сказал он.

Я не ответил, только сглотнул комок.

- Ты, я вижу, вполне доволен? - он насмешливо взглянул на меня глазами, похожими на дуло двустволки.

- Почему вы беззастенчиво пробираетесь в мои сны? - я придвинул табурет и сел с другой стороны разделочного стола.

- Я не пробираюсь в твои сны, добрый человек, - сказал Борис. - Что такое сон? Это краткий миг перед пробуждением, когда за одну секунду человек может прожить целый день. Это неясность образов, желаний и ощущений, это смесь тревог, страхов и вожделений, которые мы подавляем в себе днем. Это пребывание в нереальном мире, где страхи овладевают нами, где мы куда-то бежим, страдаем или наслаждаемся, а утром с трудом вспоминаем увиденное.

- Так что же это тогда? - Я обвел рукой ряды тарелок в сушилке, висящие на стене сковороды.

- Ты хочешь, чтобы я дал определение? Краткое и емкое как "сон"? Но я не могу этого сделать. Если я скажу, что это реальность, ты не поверишь и будешь отчасти прав. Если я скажу, что это нереальность, ты тоже не поверишь, ведь все твои чувства взбунтуются против этого. Этому очень трудно дать определение, потому что это и реальность, и нереальность, и сон, и наваждение и много чего еще. Некоторые называют это жизнью.

- Жизнью? - переспросил я в недоумении. - Но разве эта жизнь настоящая? У меня никогда не было ТАКОЙ жены, и никогда не было дочери!

- Ты просто забыл об этом.

- Вот как? - я почувствовал себя так, будто подхожу к краю крыши высотного дома, и мне предстоит посмотреть вниз, стоя перед ограждением чуть выше колена. - А почему я забыл?

- Не знаю. Тебе виднее. Может быть потому, что хотел забыть? Может быть, эту жену и эту дочь у тебя вытеснили из памяти какие-то события? Например, гибель другой жены и сына в катастрофе?

- Что вы знаете о катастрофе? - я привстал, стараясь заглянуть в его отсутствующие глаза.

- То же, что и ты. Что она была. Что многие смирились с нею.

- Многие?

- Да. Но не все. Ты же не смирился.

- Выходит, смирился, - растерянно пробормотал я. - Раз меня повлекло к совершенно незнакомой женщине. Тем более, с ее-то убеждениями.

- А при чем тут ее убеждения? - удивился Борис. - Разве женщину любят за убеждения? Или за отсутствие оных?

- Я совершенно не разделяю ее убеждений.

- И, тем не менее, ты устроил ей эту великолепную квартиру в благодарность за сегодняшнюю ночь.

Я вскочил, открыл рот, не в силах выговорить ни слова от возмущения.

- Сядь, добрый человек, - повелительно сказал Борис. - Не нужно возмущаться. Очень скоро ты поймешь, в чем дело. Я не подглядываю за тобой, как ты, может быть, подумал. Я не преследую тебя, не вторгаюсь в твои сны, и не пытаюсь поработить твою сущность. Все гораздо проще, и, одновременно, сложнее. Повторяю, скоро ты все поймешь. Поскольку ты любишь называть вещи именами, я скажу тебе, что я твой опекун.

- Вот как?

- Да. До тех пор, пока ты не поймешь очевидных вещей, я буду с тобой.

- А когда пойму?

- Тогда я уйду. На место Рацны.

- А я? Я стану на твое место? - я не заметил, как стал называть Бориса на ты.

- Все зависит от тебя.

- Ты говоришь загадками, которые я не могу разгадать, - я устало провел рукой по лицу.

- Всему свое время. Или ты хочешь, чтобы я вывалил на тебя все сразу? Ты не поверишь мне. Ты и так считаешь меня не в своем уме...

- Ну, что ты, - смутился я.

- Мне пора, - Борис медленно поднялся, посмотрел на меня сверху. - А ты должен выбрать.

- Что выбрать?

- В каком мире жить.

- Как я могу выбирать из иллюзорных миров?

- Очень просто. Нужно понять, что это не иллюзорные миры.

- Но я считаю реальным только один мир, в котором есть сеновал, Витамин и Прасковья.

- И еще Настасья, - Борис улыбнулся и вышел из кухни.

- Все знает, - прошептал я.

Я принялся рассеянно блуждать по квартире, стукаясь об углы, натыкаясь на мебель. Выбрать. Легко сказать, выбрать. Еще совсем недавно я выбрал бы мир, в котором были Надя и Андрей. Теперь я уже не знаю. Да, да, я поймал себя на мысли, что не знаю, чего хочу. Это плохо. Мало того, это ужасно. Человек должен знать, чего хочет в жизни, ведь только так можно чего-то добиться. Я же никогда не знал, чего хочу. Наверное, потому и не добился ничего, кроме катастрофы. Последняя мысль привела меня в шок. Я застыл посреди гостиной, и, как показалось, не дышал. Потом шумно выдохнул и продолжал мерить шагами пространство. Вот и Борис сказал однажды, что я выдумал катастрофу. Значит, ее не было на самом деле? Или была, но в одном из миров, придуманных мной? Было от чего схватиться за голову, и я так и сделал. Я стоял, покачиваясь, в трусах, майке и шлепанцах и мучительно стонал, словно выдавливал из себя неверие.

- Я не хочу выбирать! - я отнял руки от головы и посмотрел в потолок. - Выбор - это так мучительно! Почему я должен выбирать? Как я могу выбрать, если не знаю, что лучше?

- Иди сюда, - послышался шепот.

Я оглянулся и увидел Ладу. Я лежал на сеновале, а она склонялась надо мной. Выбирай, не выбирай, отрешенно подумал я, а дорога всегда приводит меня сюда.

- Иду, - отозвался я и притянул Ладу к себе.

- Ты пойдешь со мной? - прижимаясь ко мне, прошептала она.

- Куда?

- В Красноянск.

- Зачем тебе в Красноянск? Взять власть?

Я посмотрел на нее и увидел зеленые глаза, освещенные неугасимым внутренним огнем.

- Ладно, ладно, - поспешно сказал я, прижимая ее сильнее.

- Не смейся надо мной, - попросила она.

- Я не смеюсь. Так зачем тебе в Красноянск?

- У меня там брат. Он жив, я знаю.

- Откуда знаешь?

- Чувствую.

Я покивал с задумчивым видом. Может, и правда пойти с ней? Какого рожна мне делать здесь, в этой забытой Богом деревеньке? Витамин живет с Прасковьей, он почти стал хозяином большой усадьбы, скота и птицы. Я здесь совершенно лишний и скоро мне просто укажут на дверь. Можно, конечно, перебраться к Настасье... Всем хороша женщина. Лицом приятна, фигурой тоже, но... не лежит к ней душа. Что-то точит меня изнутри, зудит, стоит только подумать о ней. Не хочу к Настасье! И ни к какой другой бабе не хочу. Вот и весь сказ. Лада тоже не сильно привлекает меня из-за своих убеждений, но, как справедливо сказал Борис, женщину любят не за убеждения.