Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

— Как ты мог? — шепнула она.

— Мюриэл, это не то, что ты думаешь. Я не желаю ни награды, ни орудия в своих руках. Просто подумал: девочка вот–вот осиротеет. Мы бы могли… мы ей нужны.

— Ты же обещал мне, Иоанн, — прошептала Мюриэл. Слова обожгли сердце Иоанна.

— Мюриэл, я знаю, что допустил ошибку. Но дело сделано. Мы бы могли, как семья, с любовью…

Резко повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Иоанном и бросила ему:

— Иоанн, как можешь ты быть тем, кто ты есть, и притом быть таким глупцом? Загляни в глаза этой маленькой белой, обрати внимание, как она смотрит на меня. Это не дочь, Иоанн. Это рабыня. И ты думаешь, мне хочется такого?

Было бы так просто, так легко. «Ох, Иоанн, — сказала бы она. — Ты прав. Дело в том, что я не в себе, потрясена, но та несчастная крошка — приведи ее. Давай же вместе позаботимся о ней».

Но в этом случае он потерял бы ее. И у него были бы две рабыни.

— Мне этого хочется, Мюриэл, — шепнул он. — Что, я должен просто отказаться от нее? Я же отвечаю за нее…

Мюриэл подошла к мойке и оперлась на нее, ища опоры.

— За меня ты тоже отвечаешь, Иоанн. Меня ты тоже выбрал. Ты сам так сказал. — Она несколько раз потерла уголок глаза, словно туда что–то попало. — И что же теперь? Мы убежим из дома, оставим моих родных? Начнем новую жизнь ради тебя и твоей белой дочки, я же стану прислуживать вам? — Она подалась к нему, лицо ее потемнело, словно вино, голос дрожал. — Или же ты собираешься просто изменить всех так, чтобы они не возражали против белой? Или же чтобы вообще ничего не соображали? Ты что, собрался проделать несколько трюков с тетушкой Гертрудой и Лилом Уоллисом, проповедником и полицией? Что, нам всем грозит превратиться в послушных тебе дрессированных собачек?

Он поднялся со стула, руки повисли вдоль туловища. Ложку для мороженого он опустил на стол. Если бы в кухне находились подобные Иоанну существа, они бы услышали в клацанье ложки по столешнице гневную громкость. Мюриэл же лишь посмотрела на него.

— Никогда мне не дать тебе того, что ты хочешь, — сказал он.

Мюриэл разрыдалась.

Он поразился, и на мгновение в его древней части всколыхнулась волна ужаса. Неужели он утратил что–то такое, отчего смертные принялись его удивлять? А он и не заметил. Прежде он ясно и четко предвидел их поступки, с той же легкостью, с которой знал, как подпрыгнет котенок, нацелившись на покачивающийся над ним на веревочке бумажный бантик. Но теперь он словно оказался в неведомой стране.

Он обнял Мюриэл, ее склоненная голова уткнулась лбом ему в плечо.

— Глупец, ты просто глупец! — рыдала она, — Никакой ребенок мне не нужен, мне нужен только ты.

Непонятное чувство, то ли радость, то ли грусть, теснило Иоаннову грудь, рвалось из груди в горло, отразилось на лице. Оно появилось нежданно, внезапно, породив глубокий вздох. Больше Иоанн не знал, кто он на самом деле.

Они прильнули друг к другу. От слез Мюриэл промокла рубаха на плече, тело его сотрясалось от дрожи. И вот он почувствовал, что уже его собственные непрошеные слезы струятся по щекам.

— Иоанн, — хрипло шепнула Мюриэл, — скажи мне сейчас же. Не желаю больше слушать о твоих благих намерениях, мне нужна правда. Есть ли надежда для этой маленькой девочки? Ты можешь отменить то, что сотворил?

Здесь было так покойно, в объятиях Мюриэл. В безопасности этого места он подумал о плане, который придумал по дороге домой, и понял, что от задуманного разит гордыней — гордыней князей. В безмолвии молчания Мюриэл почувствовала это и напряглась.

— Вы, смертные, — сказал он, и слова грязью вязли у него в горле, — вы вечно бродите с громадной пустотой внутри себя, словно хотите забраться обратно во чрево. Думаете, что мы заполним эту брешь. Стоит вам хоть раз ощутить эту жажду… вы уже не отцепитесь. Вы скорее умрете, но не покинете нас. Может, я смогу заставить ее забыть, но жажда останется.

— Что будет, если оставить ее здесь? Или нам уйти вместе с ней? — Мюриэл покачала головой. — Или если с ней уйдешь один ты? Так ей будет лучше?

— Я не знаю.

Мюриэл вырвалась из его объятий:

— Господи, Иоанн! Так подумай! Он посмотрел на свои руки.

— Думаю, она станет чем–то вроде ребенка и чем–то вроде награды и, может, воспрянет. — Он почувствовал, как щекам стало горячо–горячо. — Нет. Лучше ей не будет. А мне нужно стать тем… кем я был.

Мюриэл затрясло, она закрыла глаза. Спрятала лицо в ладонях.

— О господи, о господи, — всхлипывала она. Иоанн молчал.

Фартуком она вытерла слезы.

— Я не могу отказаться от тебя по своей воле, — сказала она. — Бог да простит меня. Не могу заставить тебя остаться. И не могу последовать за тобой туда.

— Знаю, — ответил он. И подумал о тетушке Гертруде, о Лиле Уоллисе, о Генри, о проповеднике, о Бобе Прачетте — белом управляющем на мельнице. Как он мог прежде проклинать их? Ну и глупец же он.

Мюриэл все прочла по его лицу.

— Иоанн. Послушай. Оставь в покое здешних ребят. — Она коснулась его щеки. — Ты можешь это сделать, я знаю — можешь. Никакой ты не демон, Иоанн. Ты просто грешник, как каждый из нас.

Иоанн поцеловал ее и прижал к себе. Закрыл глаза и вдохнул соленый аромат ее слез, смешанный с запахом мыла, пота, ванилина и кедра.

Потом высморкался в бумажную салфетку и отер пот со лба. Когда он выходил из кухни, Мюриэл смотрела не на него, а на стол.

Наползли сумерки, Сара покорно сидела подле дома, глядя на темный овал пруда и первые нетерпеливые звезды, перемигивающиеся на небе. Она услышала, как распахнулась входная дверь, и обернулась, вся дыша нетерпением.

— Пора отправляться домой, — сказал Иоанн.

Она качнула головой, пытаясь разобрать, не ослышалась ли. Он протянул девочке руку, и она взялась за нее. Пальцы ребенка замерзли от вечернего воздуха снаружи и мороженого внутри. Сара и Иоанн двинулись вперед по травянистым кочкам холма.

Лицо ребенка выражало хищную радость — она пожирала Иоанна глазами. Где–то там, за этой неуемной жаждой, маячила одинокая маленькая девочка, достаточно храбрая для того, чтобы пойти молиться на заброшенное кладбище. Сердце Иоанна разрывалось от боли.

Губы ее дрожали, зубы плотно сжались. Он бы с радостью дал крохе свой пиджак, но как бы тогда она позабыла о нем?

Они дошли до дороги. Иоанн отпустил ее руку.

Сделал шаг назад и ссутулился, почесывая голову. И заговорил голосом, который не был ни отеческим, ни успокаивающим, а был просто голосом зеленоглазого ниггера, живущего возле пруда.

— Ну, надеюсь, десерт тебе понравился. Беги же скорей, пока никто не заметил, что ты болтаешься по нашей округе.

Девочку пронзила стрела паники. Где ее Иоанн? Где ниспосланный ей ангел? Кто этот человек?

— Нет, нет, — лепетала она, оглядываясь по сторонам.