Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Он сел за стол и заказал джамбалайю. Когда ее подали — чересчур быстро, — он уже знал, чего ожидать.

Результат и близко не стоял с местной едой, что была знакома ему еще с детства, — пряной, но не для того, чтобы заглушить вкус ингредиентов. Тогда креветки, бамия и устрицы были свежими, пойманными или сорванными в тот же день. В те времена люди сами выращивали или ловили многое из того, что ели. Настоящий был рай, и, как это обычно бывает, никто тогда этого не знал.

Осмотревшись, он уловил что–то от прежней атмосферы. Кое–кто явно распознал в нем копа, несмотря на маскировку. Через пару минут они отводили взгляды и жили дальше своей жизнью, не обращая внимания, наблюдает ли он за ними. Их разговоры следовали извилистой логике реального разговора или брели по еще более непредсказуемым тропкам пьяной болтовни. Полуопущенные веки, запах пива смешивается с запахом жареной рыбы и жаренных кусочками креветок. Жизнь.

Он доел, выжидая, пока к нему здесь привыкнут. Никто не обращал на него особого внимания. «Правильное место» представляло собой странную комбинацию посредственного ресторана с неряшливым баром за тонкой стенкой. Возможно, здесь ели, только накачавшись в баре до такой степени, что на вкус еды было уже наплевать.

Когда он прошел в бар через боковую дверь, две каджунки у дальнего конца стойки бросили на него взгляд, мгновенно распознавший в нем копа, а взгляд Маккенны тут же определил — шлюхи. Впрочем, профессионалками девицы не были. Скорее, местные в пышных блузках и обтягивающих брючках, решившие немного подработать и убедившие себя, что они лишь оттачивают свои таланты для более крупной игры. Он на таких насмотрелся, когда работал в полиции нравов. Там важно было знать разницу между изменчивым потоком искательниц приключений и закаленными профессионалками, которыми и следовало заниматься. А эти и в самом деле просто местные. Все по–честному.

Барменша облокотилась о стойку, чтобы Маккенна смог взглянуть на ее небольшие, но красивые груди в вырезе жилета из золотой парчи. На одной была вытатуирована роза.

— Виски со льдом, правильно? — Она слегка улыбнулась.

— Красного вина.

Она тоже опознала в нем копа. Может быть, он даже заказывал виски, когда был здесь в прошлый раз.

— Давно не заглядывали.

Лучше вести себя вежливо и формально, в духе Кэри Гранта. — Уверен, что вы от недостатка внимания не страдали. — Тут он вспомнил, что с полгода назад раздобыл здесь неплохую информацию, причем как раз с подачи барменши.

— Мне лишнее внимание не помешает. — Она улыбнулась и медленно подмигнула.

— Только не от меня. Годы уже не те. Я еще помню времена, когда воздух был чистым, а секс грязным.

Она рассмеялась, сверкнув множеством белых зубов, хотя шутка была старая — пожалуй, не моложе тех самых времен. Но Маккенна пришел сюда не шутки шутить. Он взял вино, расплатился и со скучающим видом осмотрелся.

Наибольшим спросом здесь пользовалось пиво. Большой телевизор показывал говорящие головы на толстых шеях на фоне футбольного поля. Парни в джинсах и рабочих рубашках сосредоточенно пялились на экран, не отрывая от губ горлышки пивных бутылок. Маккенна, прихватив стакан дрянного вина, направился в заднюю часть бара, где потертый музыкальный автомат бренчал песню Брюса Спрингстина «На окраине темно».

Здесь сидели рыбаки. Их было легко распознать по грубым башмакам, мозолистым рукам и ободкам соли на отворотах джинсов, а еще по характерному прищуру людей, работающих в сверкающем на солнце море. Маккенна присел за единственный свободный стол возле десятка мужчин, потягивающих пиво.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем ему удалось вклиниться в их разговор. Ему помогло, что он несколько лет проработал на рыболовном судне, принадлежавшем их семье. Он знал ритмы речи и профессиональный жаргон, едва заметную нечеткость согласных и мягких гласных, что подсказало им, что он местный. Затем поставил мужикам за соседним столиком но пиву «Джакс», и это решило дело. Постепенно он сообразил, что они уже знают о смерти Этана Ансельмо. Мальчишки с пляжа, само собой, растрезвонили.

Но многие из сидящих здесь пока не знали, что он коп. Маккенна перебрался к ним за столик и уселся на скрипучий дубовый стул. Некоторые выглядели усталыми и порядком накачавшимися — зависли в баре, прежде чем вернуться домой, к женам. Другие выглядели потрезвее, и Маккенна наудачу спросил одного:

— Вечером в море?

— Угу, за устрицами… Все, что смог найти в последнее время.

Вид у него был такой, что легко верилось — в последнее время он обедал в бильярдных или из торговых автоматов, а мылся под садовым шлангом. Добывать устриц драгой по ночам — грязная работа. И самый легкий способ обойти закон против повреждения морского дна. Если поймают с поличным, огребешь неприятностей, поэтому на такое мало кто соглашался.

Маккенна откинулся на спинку и спросил, растягивая слова:

— Знал того парня, Этана, что помер? Кивнул, прищурился — вспомнил:

— Он ходил на хорошей лайбе. Той, что центавры нанимают. Платят вдвое.

— А я слыхал, что они нанимают только на Дофине.

— То была какая–то особая работа. Не устриц тралить. Черт, парень сидел бы сейчас здесь, если бы не свалился за борт.

— Так он свалился? — Маккенна чуть подался вперед, но вовремя вспомнил, что не следует выказывать явный интерес.

— Говорят.

— Кто говорит? — Так, сбавь нетерпение.

Медленно моргнул, взглянул в сторону, принял решение:

— Мерв Питскомб, хозяин «Промотанных бабок». Они иногда выходили на ночной фрахт.

— Правда? Вот черт. — Маккенна выдержал паузу и спросил: — И вчера ночью ходили?

— Не знаю.

— А чем они обычно занимались? Ночной рыбалкой?

Приподнял брови, пожал плечами:

— А мне какое дело?

— Питскомб работает на центавров?

— Не напрямую. У них есть типа старшого, большая шишка, Даррер звать. Нанимает работников для центавров, когда тем надо.

— Регулярная работа? Долгий глоток пива.

— От случая к случаю. Но платят круто, я слыхал.

Тут Маккенне пришлось сбавить обороты. Собеседник начал замыкаться, с подозрением сжав губы. У Маккенны всегда не очень–то получалось выжимать из людей информацию, и об этом многие знали, но до «Правильного места» слух об этом, очевидно, еще не докатился. Один подозреваемый как–то назвал его «Тот, кто задает больше вопросов, чем следует». Верно, но и он отправился мотать свои «от десяти до двадцати».

Маккенна сменил тему и говорил о футболе, пока собеседник не сказал, что его зовут Фред Годвин. И тут, по счастливому везению, которое сперва таковым не показалось, к ним подошла женщина по имени Ирен и сказала, что все знает о покойнике и всем прочем. А заодно изложила свои философские воззрения на случившееся.