Гарднер Дозуа - Лучшее за год XXV/II: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

Он вошел в бетонную трубу и через несколько шагов оказался у металлической решетки. Включил горелку и сориентировался, подсвечивая индикаторами ее панели управления. Надев защитные очки, он на мгновение ослеп, но нажал выключатель, и туннель осветила сварочная дуга. Чтобы перерезать каждый прут, уходило всего несколько секунд, но прутьев было много. В темном пространстве стало очень жарко, и его футболка моментально намокла. Впрочем, в рюкзаке лежала чистая одежда, и он сможет умыться в канаве, когда одолеет решетку. А если у него и после этого будет не очень респектабельный вид для поездки автостопом, он пойдет в Атланту пешком.

— Молодой человек, выйди оттуда немедленно.

Линкольн выключил горелку. И голос, и эти слова могли принадлежать только бабушке. Несколько томительных секунд он гадал, уж не послышалось ли ему, но она добавила тем же безошибочно угадываемым тоном, только более раздраженно:

— И не вздумай со мной в прятки играть. Мое терпение кончается.

Линкольн скорчился в темноте, все еще не веря в такой облом. Ведь он продумал во сне буквально каждую деталь. Ну как она могла появиться ниоткуда и погубить его план?

— И чем это ты там занимался? — вопросила она.

— Мне надо попасть в Атланту.

— В Атланту? В одиночку, среди ночи? Что случилось? Тебе вдруг безумно захотелось какой–то особенной еды, которую мы не выращиваем?

От ее сарказма Линкольн нахмурился, но знал, что перечить бабушке — пустой номер.

— Мне снились об этом сны, — ответил он, как будто это все объясняло. — Ночь за ночью. О том, как лучше всего это сделать.

Некоторое время бабушка молчала, и когда Линкольн сообразил, что она потрясена его словами, то и сам ощутил укол страха.

— У тебя нет никаких причин убегать, — сказала она наконец. — Разве тебя кто–нибудь бьет? С тобой плохо обращаются?

— Нет, мэм.

— Тогда почему же тебе захотелось убежать?

Линкольн ощутил, как щеки у него запылали от стыда. Ну как он мог проглядеть столь очевидное? Как позволил себя одурачить, поверив, будто это навязчивое желание сбежать родилось у него? Но даже когда он проклинал себя за глупость, страстное желание отправиться в путешествие не ослабевало.

— Ты подцепил лихорадку, так ведь? Ты же знаешь, откуда берутся такие сны: наноспам устраивает вечеринку у тебя в мозгу. Десять миллиардов роботов–идиотов играют в игру под названием «Стив дома».

Протянув руку, она помогла ему выбраться из канавы. В голове у Линкольна мелькнула мысль, что он, наверное, мог бы вырваться и бежать, но эту идею он отверг сразу и с отвращением. Усевшись в траву, он обхватил голову руками.

— Вы меня запрете? — спросил он.

— Никто не собирается никого сажать под замок. Пошли, поговорим с твоими родителями. Они будут в восторге.

Все четверо собрались на кухне. Линкольн помалкивал и предоставил родным спорить, слишком пристыженный, чтобы высказывать свои соображения. И как он позволил превратить себя в такого лунатика? Неделями вынашивал схемы и планы, все больше гордился своей изобретательностью, но делал это по указке самого тупого и презираемого в мире мертвеца.

Ему все еще отчаянно хотелось отправиться в Атланту. Так и подмывало выскочить из комнаты, перемахнуть через ограду и побежать к шоссе. Мысленным взором он представлял новую последовательность своих действий и уже размышлял над недостатками нового плана и искал способы их исправить. Отчаявшись, он ударил головой по столу:

— Заставьте их прекратить! Выгоните их из меня!

Мать обняла его за плечи:

— Ты же знаешь, что мы не можем взмахнуть волшебной палочкой и избавить тебя от них. Ты уже получил новейшую нановакцину. И мы можем лишь послать образец на анализ и сделать все, что в наших силах, чтобы ускорить процесс.

Значит, вылечить его смогут только через несколько месяцев, а то и лет. Линкольн жалобно застонал:

— Тогда заприте меня! Посадите в подвал!

Отец вытер со лба струйку пота:

— Такого я не допущу. Даже если мне придется все время находиться рядом, мы все равно будем обращаться с тобой как с человеком. — В его голосе слышалось напряжение, нечто среднее между страхом и вызовом.

Молчание затянулось. Линкольн закрыл глаза. Потом заговорила бабушка:

— Может быть, лучший способ справиться с этим — позволить ему почесать там, где чешется?

— Что? — изумился отец.

— Он хочет отправиться в Атланту. Я могу поехать с ним.

— Это стивлетам он нужен в Атланте! — возразил отец.

— Они не причинят ему вреда, они лишь хотят одолжить его на время. И нравится вам это или нет, они это уже сделали. Возможно, самый быстрый способ заставить их сделать следующий шаг — удовлетворить их.

— Ты же знаешь, что их нельзя удовлетворить, — сказал отец.

— Полностью — нельзя. Но какой бы путь они ни избрали, он ведет в тупик, и чем быстрее они обнаружат этот тупик, тем быстрее оставят его в покое.

— Если мы оставим его здесь, для них это тоже станет тупиком, — заметила мать. — Если он нужен им в Атланте, а его там не будет…

— Они так просто не сдадутся, — возразила бабушка. — Если мы не запрем его на ключ, который выбросим, они не воспримут несколько неудач и задержек как доказательство того, что ждать его в Атланте безнадежно.

Опять молчание. Линкольн открыл глаза.

— А ты уверена, что сама не заразилась? — спросил отец бабушку.

Та закатила глаза:

— Я тебе не персонаж из «Похитителей тел», Карл. Я знаю, что вы сами не можете уехать с фермы. Поэтому, если вы его отпустите, за ним присмотрю я. — Она пожала плечами и величественно подняла голову. — Я все сказала. Решать вам.

2

Линкольн вел грузовик до шоссе, затем неохотно уступил бабушке место за рулем. Он любил эту старую машину, в которой все еще стоял мотор, поставленный его дедом за несколько лет до рождения Линкольна и работающий на соевом масле с их домашней маслобойни.

— Я предлагаю ехать самым коротким путем, — объявила бабушка. — Через Макон. Разумеется, если у твоих друзей нет возражений.

Линкольн нахмурился:

— Не называй их так!

— Извини. — Она искоса взглянула на него. — Но мне все же надо это знать.

Линкольн неохотно заставил себя представить маршрут поездки и ощутил прилив напряженности, одобряющей этот план.

— С этим никаких проблем, — пробормотал он.

Линкольн не испытывал иллюзий по поводу того, что в состоянии помешать стивлетам влиять на его мысли, но, когда он сознательно консультировался с ними, словно они были третьим человеком, сидящим в кабине, на душе у него становилось совсем гадко.

Отвернувшись, он стал смотреть в окно на заброшенные поля и стоящие вдалеке силосные башни. Он сотни раз проезжал этот участок шоссе, но вид потемневших ржавых машин и механизмов нес теперь новую и острую тревожность. Крах начался тридцать лет назад, но до сих пор окончательно не остался в прошлом. Стивлеты старались не причинять вреда — и с каждым годом это им, судя по всему, удавалось все лучше, — но они были слишком тупы и упрямы, а потому нельзя было надеяться, что они сделают хоть что–либо правильно. Вот и сейчас они лишили его родителей пары умелых рук в разгар сбора урожая, и как они могут считать, что не причинили никакого вреда? Миллионы людей во всем мире умерли во время Краха, и далеко не все они погибли в результате паники и самоубийств. Правительство сошло с ума, разбомбив половину ферм на юго–востоке страны; сейчас все согласны с тем, что это лишь усугубило ситуацию. Но многих других смертей можно было избежать — если бы стивлеты повели себя правильно.