Борис Руденко - Мертвые земли

— Не беспокойся, Ёжик, — я попытался придать своему голосу беззаботные интонации. — Ничего не изменится, ровным счетом ничего.

— Ничего не изменится, — эхом отозвался он с какой-то отстраненной, очень далекой грустью. — Да…

И замолчал. Слушая его ровное дыхание, я ожидал продолжения, но Ёжик так и не заговорил. Сон мой умчался, и я проворочался часа два, пытаясь отделаться от невеселых мыслей.

А сегодня он выглядел вполне довольным. Лишь однажды замер с тревогой на лице.

— Нужно уходить! — заявил он. — Сейчас уходить! Очень быстро!

— Почему, Ёжик? — спросил Игорь.

— Будет очень холодно и совсем темно, — сказал Ёжик. — Долго. Когда холодно, ходить нельзя.

— Ну уж меня холодом не испугаешь, — хмыкнул Костя. — Я на Севере родился. Пробежать по снежку десяток-другой километров — одно удовольствие.

— Не будет удовольствия. Ничего не будет. Только холод и темнота, очень долго. Плохо, смерть!

— Ладно, Ёжик, сделаем, — отвлек его Вартан. — Лучше съешь пока вот этот кусок шашлыка. Ты смотри, как прожарился — пальчики оближешь!

Лицо Ёжика разгладилось, он вцепился зубами в аппетитный кусок мяса и тут же обо всем забыл. Но я продолжал раздумывать над его словами. «Очень холодно» — это как? Минус сорок, пятьдесят, семьдесят? Черт возьми, а ведь мы действительно можем попасть в очень неприятную ситуацию! Кстати, сегодня погода была действительно значительно холоднее, чем вчерашним «утром». Скачок температуры вниз оказался внезапным и резким. По ощущениям, примерно минус десять. Но особенно меня беспокоило положение светила на небосклоне. Солнце явно стремилось к горизонту, и впервые движение его за «день» оказалось по-настоящему заметным. Об астрономии я имел весьма поверхностное представление, однако догадывался, что подобное возможно при двух условиях: достаточно большом периоде собственного вращения планеты и угле наклона к орбите вокруг звезды. Зима придет вместе с ночью и будет действительно суровой!

Внезапно Игорь вздрогнул, отложил палочку с мясом и вскочил на ноги, едва не стукнувшись головой о низкий свод жилища.

— Что-то случилось! — озабоченно проговорил он. — Там что-то явно происходит!..

Последняя устроенная в лесу стоянка оказалась для Бессмертных самой тяжелой. Ночь еще не наступила, хотя солнце постепенно опускалось все ниже. Просто Ибрай вынужден был остановить отряд, вымотанный изнурительным маршем. Хуже всех чувствовал себя Ходжа, несмотря на то, что Ибрай велел забрать у него всю поклажу, и вообще помогал, чем возможно. Ибрай и сам едва держался на ногах, напрягая остатки воли, чтобы скрыть усталость от подчиненных.

Температура падала все ниже, Бессмертных трясло от холода, и как ни велика была усталость, они не присели наземь прежде, чем нарубили огромную гору хвороста, чтобы было чем поддерживать огонь все время отдыха. По счастью, ветви деревьев и кустарника оказались необычайно хрупкими, словно иссушенными зноем. Они и впрямь были сухими и ярко горели в огне, почти не давая дыма. Что произошло с ними всего за каких-то трое суток по земному времени, Ибрай не знал и не имел сил искать ответа. Просто еще одна загадка чужого мира. Больше всего его волновало сейчас то, как скоро отряд сумеет добраться до границ этого проклятого Создателем пространства.

У них практически закончились припасы, желудки воинов требовали пищи, однако лес был совершенно пуст. Ни одна тварь — летающая, бегающая или ползающая — не попалась им на обратном пути от базы белоголовых. Вспоминая их, Ибрай скрежетал зубами от злости. Белоголовые могли хотя бы предупредить его о трудностях обратного пути. Они убрались от холода, наплевав на партнеров. Сейчас Ибрай начинал понимать, что обозначал их постоянный дурацкий смех. Белоголовые были почти уверены, что Бессмертные погибнут в холодном лесу, и воспринимали переговоры как развлечение. Аппарат для возвращения они дали ему в расчете на ничтожную вероятность, что Ибраю все же удастся уцелеть.

Теперь Ибрай в полной мере оценил мудрость Ходжи. Этот молодой ученый обладал способностью видеть далеко вперед. Белоголовым не миновать наказания. Кара настигнет всех, месть будет быстрой и неотвратимой, как и должно поступать с врагами Учения и Великого Плана.

Усиливающийся холод заставлял людей жаться к огню почти вплотную. Несколько раз кто-то из спящих с воплем вскакивал на ноги, гася тлеющую одежду. Следящие за кострами дежурные менялись каждые два часа, потом падали в изнеможении на освободившиеся места и мгновенно засыпали.

От дежурства были освобождены только Фазыл и Муса. Через пару часов отдыха Ибрай поднял их и отправил в разведку. Он все же надеялся, что им, опытным охотникам и следопытам, удастся отыскать поблизости хоть какую-нибудь добычу. Однако он наказал не слишком отдаляться от стоянки, дабы успеть вернуться к тому моменту, когда отряд отдохнет настолько, что будет готов к дальнейшему движению.

Когда спустя еще два часа Ибрай открыл глаза, то увидел настоящие сумерки: еще не ночь, не полная темнота, но уже не день, совсем недавно казавшийся бесконечным. Проклятая земля белоголовых предателей и серых обезьян преподносила очередной сюрприз. Ибрай представил, что будет, если мрак и мороз застанут Бессмертных здесь: им не выжить, им не найти дороги домой!

— Поднимайтесь! — заорал Ибрай, пиная лежавших вповалку воинов. — Вставайте, если не хотите остаться здесь навсегда!

Бессмертные поднимались со стонами и проклятьями, которые тут же умолкали, едва истина доходила до них.

— Скоро будет совсем темно и холодно, Ибрай, — сказал Джамал, и хотя голос его дрожал от растерянности, сейчас это не вызвало у Ибрая никакого удовлетворения.

— Чтобы этого не случилось, мы должны двигаться очень быстро, — ответил он. — Где Фазыл и Муса? Они еще не вернулись?

Он дал короткую очередь в небо, призывая охотников, подождал немного, но не услышал ответа.

— Не важно, — сказал Ибрай. — Они ушли в том направлении, куда должны идти мы все. Мы нагоним их или встретим. Вперед!

Усиливающийся холод и торопил их, и сдерживал, лишая остатков сил. У нескольких Бессмертных открылся сухой кашель, приступы которого то и дело слышал Ибрай, шагавший в голове колонны. Точно так же кашляют при первых признаках хвори, вызываемой «Абу Маджи», но легкие Бессмертных поражала не она, а нестерпимый холод. Ибрай тоже испытывал страдания, и лишь чувство достоинства командира заставляло его скрывать усталость, избавиться от которой не помогли короткие часы мучительного полусна на границе льда и пламени.

Пошел снег. Вначале редкий и едва заметный, он постепенно усиливался, обещая превратиться в настоящий снегопад.