Юрий Бурносов - Революция 1. Японский городовой

Багаж путешественников, состоявший только из самых необходимых вещей, был невелик: оружие и патроны, два вьючных чемодана, служивших постелью (в них находились одежда, белье, подарки, деньги и книги); ящик с аптекой, приспособленной в случае надобности и к перенесению на руках; такой же ящик со столовыми и кухонными принадлежностями и консервами (в том числе и кубиками сухого бульона Maggi), чаем и сахарином; и, кроме того, два вьюка с разными предметами, включая столь любимый поручиком арманьяк. Продовольствием они запаслись ограниченно, рассчитывая пополнять его в пути.

– Мальбрук в поход собрался, – сказал поручик, критический осмотрев маленький отряд. Сам он неизвестно когда вооружился винчестером, а в кобуре имел пистолет «манлихер» из тех, у которых патроны вставляются в рукоять.

– Едемте, что ли, – сказал Гумилев, нетерпеливо поправляя купленный в лавчонке тропический шлем.

Поручик тронул лошадь, и через четверть часа, когда они покинули Джибути, для Николая Гумилева наконец-то началась Африка.

– Нур Хасан волнуется...

Гумилев тоже посмотрел на Нур Хасана, после чего внимательно изучил черную тучу на горизонте. Второй день путешествия обещал проблемы.

– И, вероятно, не без причины… – в ответ на это Курбанхаджимамедов согласно кивнул. – Это только мне кажется, что она приближается?

– Боюсь, что нет, юноша... Надо двигаться, – сказал Курбанхаджимамедов. – Я, пожалуй, попытаюсь объяснить это нашему проводнику.

Поручик подошел к Нур Хасану и начал что-то ему горячо втолковывать, то показывая на чернеющий горизонт, то на дорогу, то на пески, после чего вернулся озадаченный.

– Проводник был против, но я его уговорил. Тут считается, что песчаную бурю нужно пережидать на месте. Меньше шансов потеряться. Вероятно, в чем-то он прав.

– Ну и к какому же выводу вы пришли?

– Будем убегать от облака, пока сможем, шансы у нас еще есть. Но, если не получится, остановимся...

Гумилев пожал плечами и взобрался на свою лошадь. Рядом бодро вскочил в седло Курбанхаджимамедов. Фыркая, лошадь переступала с ноги на ногу, опасаясь идти, и Гумилев пришпорил ее.

– Что вы можете сказать о песчаных бурях, юноша? – спросил догнавший его поручик. – Вы явно читали о них в книгах.

– Ничего хорошего, – ответил Гумилев. – Мельчайшая пыль и песок, поднятые в воздух сильным ветром. Как вы сами понимаете, пустыня – это местность довольно плоская. Поэтому ветер тут разгоняется до уровня урагана легче легкого. Он несет с собой тучи мелкого песка, которые закрывают солнце. Буквально становится нечем дышать. Песок заполняет собой все и способен погрести под собой караван побольше нашего. Ничего утешительного я вам не сказал, верно, поручик?

– Хорошенькая встреча, – пробормотал Курбанхаджимамедов. – И какие рекомендации имеются у науки на этот счет, юноша?

– Собственно, никаких, – уклончиво отозвался Гумилев. – Разные путешественники советуют разные вещи.

Лошадь снова фыркнула и отпрянула в сторону. Поэт успел заметить, что чуть правее из кучи песка торчали побелевшие кости грудной клетки и скалился человеческий череп.

– То есть как? – спросил Курбанхаджимамедов, печального остова не заметивший.

– В этом вопросе лучше положиться на опыт бедуинов и местных жителей. Они рекомендуют уйти с пути бури, а если уж попали в нее, то пережидать и не двигаться. Говорят, что некоторые ухитряются выжить под слоем песка... Потом выкапываются...

– Лошади у них тоже выкапываются?

– Я читал только о верблюдах. Кстати, почему мы не взяли верблюдов?

– Я не доверяю животным, с которыми раньше не имел дела, – отвечал поручик. Гумилев не нашелся, что на это сказать.

Они въехали на участок дороги, усеянный крупными камнями. Нур Хасан двигался чуть позади, и Гумилев подумал, что, если бы проводник захотел выстрелить им в спину и обобрать, это весьма удобный момент.

– Жаль, что я не верблюд, – сказал Курбанхаджимамедов. Нур Хасан что-то закричал и подъехал к ним ближе. Посоветовавшись с проводником, поручик сказал:

– Через несколько километров дорога делает петлю! Там есть более прямой путь... Старый... Должен быть... Уже скоро, с версту. А дальше – небольшой оазис, на старой дороге. Там есть вода и маленькая деревня галласов.

– Это не ловушка? – мрачно спросил Гумилев.

– Откуда же мне знать, юноша? Приедем – проверим. На всякий случай держите под рукой оружие.

– Вначале он хотел переждать бурю на месте. И это – за версту от убежища?

– Я так понимаю, наш друг не слишком дружен с галласами. Но полагает, что с нами будет в безопасности.

– Этого еще не хватало… – проворчал поэт. Курбанхаджимамедов оглянулся на тучи и покачал головой:

– Кажется, оно меняет направление…

Уже недалекие черные тучи хищно заворачивались спиралью, обретая сходство с огромным осьминогом. Вся западная часть неба уже затянулась целиком и полностью в траурный цвет.

– Вы уверены, поручик? – спросил Гумилев.

– Абсолютно! Мы ехали по прямой на юго-восток... Изначальное направление бури было строго на север. Она вообще должна была пройти стороной, еще в самом начале... Когда мы начали двигаться, направление ветра изменилось, и буря взяла явно восточное направление... Это необычно, но случается. В любом случае мы должны были бы миновать ее, сместившись к югу. Фронт ее относительно невелик... В худшем случае нас зацепило бы краем. Но сейчас... Она следует за нами!

– Что вы хотите сказать?

– Да, собственно, ничего, юноша. Просто... Мы вроде бы попали в серьезные неприятности.

– Удивительное открытие! – буркнул Гумилев.

Крупные камни сменились более мелкими, покрытыми тонким слоем песка. В неясном свете, который еще струился с дымного неба, прямо посреди дороги появилось корявое дерево, растопырившее сучья самым уродливым образом. Дорога в этом месте делилась надвое, плавно расходясь в стороны.

– Налево, – сказал Курбанхаджимамедов.

Они свернули. Черный осьминог расползся на половину небосклона, заслонив солнце и погрузив мир в сумерки, которые грозили перейти в ночь. Уже можно было разглядеть отдельные вращающиеся струи в общем теле бури. Как длинные, гибкие ноги, они ползли, пульсируя и извиваясь, по песку, всасывая пустыню в себя, поднимая ее вверх к самым небесам, словно стремясь поглотить весь мир.

Гумилев не мог оторвать глаз от этого устрашающего зрелища. Огромная мистическая мощь скрывалась в этой смертоносной силе, с которой играла природа. Сама Пустыня летела за маленьким караваном!

Внезапно раздался тревожный крик. Это был Нур Хасан, который размахивал руками, как ополоумевший.

– Что? Что он говорит? – старался перекричать вой ветра Гумилев.