Михаил Савеличев - Догма кровоточащих душ

Вслед за оторванной головой тянутся мышцы и провода. Противоестественная помесь человека и машины, которая так хорошо умеет притворяться человеком, что даже умирает, как человек - в мучительной агонии, в лужах крови и смазки.

Ну, и где Тэнри?

24

- Мальчишка, - презрительно говорит господин канцлер. - Сопляк, дурак...

Тэнри поднимается с пола и вытирает со лба кровь. Все тело болит, словно по нему прокатился асфальтоукладчик. Кажется, уже невозможно сделать ни одного движения, чтобы не вызвать очередной вспышки умопомрачительной боли, но руки, ноги и все остальное тело принимают предписанные боевым каноном позиции, и Тэнри снова бросается в атаку. С тем же результатом. Словно натыкаешься на стену, врезаешься со всего маха к нечто твердое, неподвижное, упрямое, колотишь в кирпичи кулаками, ребрами ладоней, коленями, пятками, но потом получаешь сокрушительный ответный удар и отлетаешь.

Миг полета блаженен. Ты уже побежден, но еще не упал, еще нет нужды отплевывать отвратительную кровавую слизь, унизительно неуклюже возиться в луже собственной блевотины, собирая по частям как будто обесточенное тело. Ты летишь, как подбитая птица, зная, что это - твои последние мгновения, ведь господину канцлеру скоро надоест унижающее их обоих избиение, и он все-таки нанесет окончательный удар.

- Сопляк, - повторяет господин канцлер весело. Он чувствует прилив сил. Он вообще великолепно себя чувствует. Так и хочется представить на месте гаденыша лично господина Императорское Око. Уж тогда бы господин канцлер действительно постарался! Уж тогда бы он не тратил попусту сил на примитивное избиение слишком много возомнившего о своем владении боевыми искусствами мальчишки! Тогда бы это был настоящий бой - равный против равного! А еще, конечно, удовольствие.

- Ты сопляк, - плюет в Тэнри господин канцлер. - Ты маленький, грязный, необученный и невежливый сопляк. И дурак. Если ты мне скажешь, кто тебя послал, то обещаю, что умрешь легкой смертью.

- Не трогай его, - кричит Агатами, но господин канцлер не обращает внимание на крики каких-то кукол. Господину канцлеру сейчас вообще не интересны ни ее татуировки, ни прочие сомнительные прелести подросткового тела. Есть и более сладкие вещи на свете. Например, отбирать чью-то жизнь. Отбирать медленно, выцеживая капля за каплей из скрюченного мукой тела.

Господин канцлер берет со стола бутылку и льет виски на лицо мальчишки. Если это можно назвать лицом. Едкая струйка смывает коросту крови, обнажая идущую ото лба до подбородка рваную рану. Классический удар - "орлиный коготь". Чистая победа не только на соревновании, но и в бою.

- Мы договоримся? - спрашивает господин канцлер.

Губы мальчишки шевелятся, края раны еще больше расходятся, и на их распухшей, розовой поверхности проступают крохотные капельки крови.

- Не слышу.

Тэнри кажется, что у него рассечена голова. Напополам. От макушки до подбородка. Он это чувствует. Чувствует как что-то холодное проникает в расколотый череп и увязывает спутанные, разорванные болью мысли во что-то упорядоченное, в узор, рисунок, схему.

- Да, - шепчет Тэнри. - Да. Я все скажу.

Неужели он предатель?! Некто внутри удивляется его поступку. Зачем говорить? Тэнри ищет легкой смерти? Спасения от стыда? Хочет вновь скрыться в лимбе, среди миллиардов таких же мертвых тел?

- Ближе... ближе... - шепчет Тэнри.

Господин канцлер наклоняется к его губам. Тонкий рот господина канцлера расплывается в торжествующей усмешке. Ну, кто на сей раз решил забрать жизнь правой и левой руки Императора? И, главное, почему они все так самоуверенны? Почему господин канцлер производит на них впечатление легкой добычи? Может быть, с лицом у него что-то не так? Или глазки бегают, как у заурядного придворного лакея? Пусть мальчишка расскажет, а господин канцлер послушает.

- Ближе, - настойчиво шепчет Тэнри. Слишком настойчиво. Чересчур настойчиво. Подозрительно настойчиво.

Господин канцлер пытается отклониться, но опаздывает и стальное жало впивается ему в щеку. Точный плевок, отличное попадание. Теперь у господина канцлера всего несколько секунд на то, чтобы вяло вырвать из щеки иглу, растерянно посмотреть на Тэнри и провалиться в глубокий наркотический сон.

25

Агатами распутывает веревки. Действие инъекции все еще продолжается, и ей едва хватает сил, чтобы скатиться с дивана на пол и, опираясь на ломкие руки, ползти к Тэнри. Ноги пока еще не могут двигаться.

- Тэнри! - Агатами кажется, что она кричит, но на самом деле у нее получается лишь шептать. - Тэнри!

Как же трудно передвигать свое непослушное тело. Словно кто-то разлегся на тебе или взвалил на твою спину бетонную плиту. Локти разъезжаются, голова ударяется об пол. Чужие ноги, чужие руки, чужая голова. Агатами вновь заключили в глиняный сосуд чужого тела. Но нужно выбраться, нужно двигаться, вырвать себя из зеленоватой пелены близкой смерти.

- Тэнри!

Еще одно движение, упрямое ворочание в связке непослушных мышц. Жесткая щетка ковра проходится по голой коже. Одеться бы, - с тоской думает прошлая Агатами, Агатами номер один - самолюбивая, самоуверенная, самовлюбленная дура. Агатами, Которой Уже Нет. Агатами, которая просочилась между жерновов пыточной машины, стекла на землю и вернулась в первичный полиаллой анимы, в изначальный источник сфирот.

Потому что Агатами номер два безразлично - в одежде она сейчас или нет. У Агатами номер два есть цель - Тэнри.

- Помоги мне, Тэнри, - шепчет Агатами. - Скажи хоть что-нибудь. Глупость. Ты любишь говорить глупости. Мальчишки обожают говорить глупости девчонкам, которые им нравятся...

Тэнри смотри в потолок. Не хочется шевелиться. Не хочется даже думать. Любое движение - телесное или мысленное - немедленно отзывается болью. Болью? У ЭТОГО должно быть какое-то другое имя. Мука. Страдание. Пытка. Казнь.

Если не дотянуться до кармана, то зубастое чудовище боли его прикончит. Пальцы скребут по клапану, поддевают липучку, пробираются внутрь. Зверь обнажает зубы и впивается в плечо. Тэнри кричит.

Нет. Бессмысленно. Вот, кончики пальцев лежат на гладком цилиндре с обезболивающим. Но это все, на что Тэнри способен. Дурак. Сопляк. Мальчишка.

Над ним вновь кто-то склоняется. Господин канцлер?

- Все будет в порядке, - говорит Рюсин. - Все будет в полном порядке.

Игла впивается в сердце, и боль выключают. Остается только слабость.

- Можешь двигаться? - спрашивает Рюсин. Умница Рюсин. А Тэнри - сопляк и дурак.

- Агатами... Помоги ей...

Рюсин боится оторваться от Тэнри. Ему кажется, что только его руки удерживают Тэнри от падения в техиру, от воссоединения со сфиротами, когда тело начинает леденеть, анима проступает сквозь кожу и окутывает умирающего последним, прощальным светом. Рюсин всхлипывает, горячие слезы падают в разверстую рану на лице Тэнри.