Михаил Савеличев - Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

- Будешь что-нибудь? - вяло отмахнулся он.

Марина промолчала.

Оксана не ответила.

Слава осмотрелся и решил все-таки купить пожевать. Еда и успокаивает и позволяет безнаказанно выдерживать паузы. В кармане звенели монетки - не пфенинговая мелочь, а весомые десятимарковки, избежавшие пленения в катькиной копилке. Зажав их в руке, он пропустил перед собой изголодавших малышей, накупивших ворох сосалок и жвачек, попросил у Маши апельсиновый сок и взял кофе. В дверь дуло, знобкая непогода цеплялась за голую шею. Кто-то передумал заходить и там мелькнула почерневшая красная кирпичная стена.

Поколебавшись что кому дать, он кофе пододвинул Оксане. Марина, улыбнувшись, попробовала сок.

- Спасибо, Славик, - нежно улыбнулась Оксана. Очки ей очень шли. И еще ему нравилось, что она слегка переживает, немножко - с еле слышным цоканьем языка, с розоватыми пятнами на щеках. Оксана засмеялась:

- Это только румян! И пудра.

- Тебя смущает? - догадаться о предмете смущения он предоставил ей самой.

- Как-то странно, - призналась она. - Ничего необычного я не вижу, но в то же время кажется, что занимаю не свое место. Ну, вроде как с женатым мужчиной встречаюсь.

Слава хмыкнул. Получилось несколько противно. Хорошо, что сопли не разлетелись.

- Слушай, - как будто вспомнила Марина, - а зачем ты меня к Ольге отправил, а сам на лавочке сидел, мок как котенок?

К делу вопрос не относился, но он накренил плоскость разговора, и затеплившаяся беседа побежала каплей по дну стакана.

Тут было гораздо теплее. Родная школа согревала и Слава почти покаялся, что не устроил все наоборот - любовь и тепло, страсть и холод.

Он взял их за руки.

- Мне хочется вам сказать...

Марина терпеливо подождала, но фраза провисла ослабшей веревкой и она капризно спросила:

- Мы уже на "вы"?

Оксана промолчала.

Подобрать слова оказалось трудно. Общие, давно придуманные, написанные в тысячах книг, в здешних местах они не смотрелись. Вернее, их невозможно, оказалось, разорвать пополам. А потом он понял - почему. Нельзя одновременно смотреть в лица девушек, а снегу все было безразличным. Там пробежала мокрая кошка, оставив хвостом длинную царапину.

- У тебя интересная манера говорить, - заметила спокойно Марина. - Вроде и слова русские и фразы понятные, а то, что тебе действительно нужно, остается тебя во рту.

Она отодвинула стакан:

- Есть хочется.

- Я схожу, принесу что-нибудь?

- Мне не надо, - пожала Оксана плечами.

- Очень любезно, - пожала Марина плечами.

На поднос уместились винегрет с куском проржавевшей селедки, плескавшееся через края пюре и хлебная котлетка. Слава вздохнул и поменял все это на картофель-фри, отбивную с зеленым горошком, столичный салат в квадратной вазочке. Было еще и мороженое - редкость в школьном буфете, но оно быстро закончилось - Славины пальцы только скользнули по росе, покрывшей его холодную фольгу с пингвином.

- Разрешишь? - лизнул брикетик успевший Вадим.

- А ничего девочка, - кивнул он назад. - С Мариной расплеваться решил?

- Пока не знаю, - расплачиваясь за обоих, сказал Слава. - Может, ты что-нибудь посоветуешь?

Они отковыляли от начавшей шуметь очереди и затаились среди шума. Вадим делал вид, что не смотрит в сторону Оксаны, по страшному кося глазами, откусывая пломбир большими кусками и после каждого укуса тыча им в Славино лицо. Слава, впрочем, угоститься не успевал - Вадим не терял контроль.

- А она - ничего, - одобрил он.

- Странный комплимент, - сделал очередную неудачную попытку угоститься Слава. - Ты, случаем, не буддист?

Вадим притопнул костылем.

- Везет людям. Я тебе завидую. Талант у тебя - ты умеешь из толпы девчонок выдергивать.

- Это как?

- Посмотри, - прицелился он в нее костылем, - сидит девочка. Коричневое платьице, черный передник, стриженные волосы. Заметь, сидит она на моем ряду, на траверзе моей спины. Видел ее, не спорю, улыбался, разговаривал, но не замечал. Пришел ты, посадил ее там и теперь половина школы на нее пялиться.

Оксана загадочно улыбалась в чашку. А полшколы на нее действительно пялилось. Не открыто, а, словно сговорившись и что-то о ней зная, не обидное, а замечательное, поглядывали на манер Вадима - искоса, украдкой, слегка улыбаясь, рассеяно лаская вроде случайными взглядами. Движение по подвалу к этому времени замерло - все сидели за столиками или стояли у стойки, перекусывая, запивая и чавкая. Особо никто не разговаривал, взывая к жизни уютную тишину ритуальным позвякиванием столовых приборов.

Одиноко стоящие Слава и Вадим дискомфорта не испытывали. Они пытались разгадать загадку.

Слава очнулся, встретившись с раздраженно-удивленным взглядом Марины. Она демонстративно барабанила по столику сложный мотив и качала головой. Ничего стоящего в голову пока не пришло. Но он не сомневался, что готовое решение у него уже есть. Оно глубоко зарылось под снегом памяти и вытащить его оттуда вряд ли сейчас удастся. А если все же и вытащишь, то ни за что не признаешь в этом уродливом зародыше единственный и вымученный поступок. Всему свое время и оно должно прорасти, с ним нужно смириться - постепенно, не торопясь и никого не обижая.

Пока лучше не знать, что можно от себя ожидать.

- Ты ошибаешься, - сказала Марина, перестав барабанить, - очень ошибаешься. Во всем. Тебе кажется, что так будет лучше. Ты даже видишь в этом определенные жертвы со своей стороны, - уголки ее губ обвисли, отчего лицо стало не печальным, а брезгливым.

Славе показалось, что она сдерживает слезы, но Марина, как-то это уловив, тряхнула головой:

- Не дождешься. Если кому и плакать, то только не мне. Я не просыпалась от потерь на зареванной подушке. И не кривься, пожалуйста, словно я тебя поймала за онанизмом. Можешь молчать, но скажи - неужели все действительно так? Кивни головой, подморгни.

Оксана допила кофе и спросила:

- Хочешь погадаю на кофейной гуще? Я умею, - она покачала чашку и с громким стуком бухнула об стол. Слава даже вздрогнул от неожиданности.

Дверь в чайной снова хлопнула, Марина кивнула посетителю через голову Славы, сам он не обернулся. Поежился от холода. Было обидно. Будто бы Марина своими словами невзначай, походя разрушила нечто скрываемое в его душе - как взрослый наступает на песочный городок. А если уж честно себе признаваться, то обижался он на себя - слишком хвастал и гордился прекрасным замком. Даже близкий друг не выдержит искушения специально сесть на него.

- Странно, - сказала Оксана, затушив в блюдечке сигарету, - первый раз такое вижу. Смотри, - она наклонила чашку. Гуща застыла идеально ровной лужицей, без волн и просветов. - Наверное, кофе плохой. Нужно в город сходить. За вечным двигателем его хорошо готовят.