Мюррей Лейнстер - Колониальная служба

Бордман задрал голову и очень долго смотрел на небо, все время ощущая присутствие стоящей рядом Рики.

— Посмотрите вверх, — наконец тихо сказал он.

Она и сама уже разглядывала небо, заполненное звездами, которые больше не производили впечатления одиноких точек. Они были такими разными, что глаза инстинктивно искали среди них самый сложный узор.

— О, как красиво! — невольно воскликнула Рики.

— Смотрите! — настаивал он. — Продолжайте смотреть!

Она послушно завертела головой. Да, подобное раньше невозможно было себе представить! Группы звезд образовывали всевозможные геометрические фигуры, были и узоры, в которых звезды не соединили до конца их призрачные линии.

— Это прекрасно, — прошептала Рики. — Но что я должна увидеть?

— Ищите то, чего здесь нет.

Девушка продолжала смотреть, но по-прежнему не замечала ничего необычного. Звезды заполнили все черное пространство неба, лишь где-то вдалеке мерцал, затухая, сероватый свет.

И тут она поняла.

— Северное сияние исчезло! — воскликнула Рики.

— Правильно, — кивнул Бордман. — Здесь всегда были северные сияния, правда?

— Да. Я увидела его сразу, едва мы приземлились, — оживилась девушка. — Незабываемое зрелище! Потом я каждый день говорила себе, что ночью обязательно понаблюдаю за ним, но снаружи по ночам так холодно, что…

Холодно — это мягко сказано, правильней было бы сказать — убийственно холодно! Холод был настолько силен, что грудь сдавливало при вдохе и даже через комбинезон чувствовалось ледяное дыхание мороза.

— Вернемся, — предложил Дэниэл, но Рики покачала головой.

— Нет, подожди, я хочу понять, что произошло? Раньше северные сияния полыхали каждую ночь, так почему же…

— Северное сияние, — начал Бордман, — происходит в очень ограниченном верхнем слое воздуха, на высоте семьдесят — девяносто миль, когда бог знает откуда взявшиеся лучи солнца проходят через ионный слой, пересекая магнитное поле планеты. Мы используем ионосферу гораздо ниже того места, где оно происходит, но мне кажется, что именно мы виноваты в его отсутствии!

— Мы? — воскликнула Рики. — Мы, люди?

— Да. Мы срываем ионы с их привычного места — то же, что делает солнечный свет днем. Видимо, мы отобрали у северного сияния его энергию. Не так много отобрали — но ионизация обладает ультрафиолетовым эффектом. Атмосферные газы не так-то легко ионизировать. Кроме всего прочего, если солнечная активность несколько уменьшится, то это может означать чудовищное сокращение ультрафиолетовой части спектра. Уменьшение ионизации должно быть в пятьдесят раз больше, чем падение интенсивности солнечного излучения. А мы вычерпываем энергию из того малого, что у нас имеется.

Девушка молча слушала его, между ее тонких бровей обозначилась складка.

— Я всегда подозревал, что я идиот. Или, может быть, оптимист. А, может быть, и то и другое одновременно. Но если мы уничтожили северное сияние — значит, мы уже добрались до дна бочки. И это оказалась не такая глубокая бочка, как кто-либо предполагал! Стало быть, — с большим трудом проговорил он, — мы не сможем накопить в шахте достаточное для поддержания жизни тепло, а если бы и набрали, не сможем сохранить его надолго.

— Зачем ты говоришь мне это, Дэн? Ты вытащил меня ночью на мороз только для того, чтобы показать северное сияние… Верней, его отсутствие… И подобными возвышенными словами приготовить меня к смерти — так?

— Н-нет… Я хотел, чтобы ты до конца поняла — вряд ли ловушки или что-нибудь другое помогут продержаться нам здесь хоть сколько-нибудь долго. Поняла — и подумала еще раз о корабле Колониального Надзора…

— Я же просила никогда не упоминать при мне об этом!

Девушка резко повернулась и зашагала к шлюзу.

Он помог ей войти и поспешил закрыть наружную дверь. Рики начала дрожать, как только ощутила тепло, и тогда, едва ли сознавая, что он делает, Бордман обнял ее и крепко-крепко прижал к себе… Нашел губами ее губы…

— Хей! Парень! Ты не боишься, что при такой температуре все сперматозоиды замерзнут, не добравшись до цели?

Тот, кто выкрикнул это, распахнув дверь шлюза, тут же захлопнул ее снова и, стуча ботинками, побежал по коридору, но Бордман и Рики уже отпрянули друг от друга.

— Пойдем, Дэн…

— Подожди! — на самом деле Дэниэлу не хотелось покидать этот закуток, где Рики была к нему так близко, и он сделал вид, что его интересует какой-то очень важный вопрос. — Рики, ты знаешь белобрысого тощего парня, который работает на контрольном пункте ловушки?

— Ты, наверное, говоришь про Ника Гладстона? А зачем он тебе нужен?

— Я просто вспомнил, как этот Гладстон недавно обозвал меня. К «Старшему Надсмотрщику» я уже привык, но «дитя Марии»…

— А! — даже в темноте шлюзовой камеры Бордман почувствовал, что Рики улыбается. — Дело в том, что Ник помешан на старинной поэзии, а «Дети Марфы» — это одно из любимых его стихотворений. Ну, помнишь старую библейскую притчу про двух сестер, Марию и Марфу, к которым в дом пришел Христос? Мария села у ног Христа и слушала его слова, а Марфа хлопотала о богатом угощении для гостя. Наконец Марфа упрекнула сестру, что та совсем ей не помогает, но Иисус ответил, что Мария избрала самую благую часть, которая не отнимется у нее… Вот про это написал один древний поэт, Киплинг, в те годы, когда земляне организовывали колонии в пределах своей планеты и сталкивались с такими же трудностями и проблемами, как мы сейчас! Если хочешь, я могу прочесть тебе это стихотворение, Дэн…

— Ты знаешь его наизусть?!

Стихи всегда давались Бордману куда труднее алгоритмов.

— Ник так часто мне его декламировал, что трудно было не запомнить! — и Рики, тесно прижавшись в Бордману, начала вполголоса:

— …Он был прав, — задумчиво произнес Дэниэл после того, как девушка замолчала.

— Кто? Киплинг?

— Нет, этот твой белобрысый знаток старинных стихов. Я — Дитя Марии, таков мой удел…

— Замолчи! — перебила Рики почти со злостью. — Я не знаю, чье ты дитя, но Ник Гладстон тебе и в подметки не годится! Пошли!