Александр Бачило - Проклятье диавардов (сборник)

Тень, закрывшая полнеба, вдруг исчезла, и путешественники, выбравшиеся наконец на каменистую поверхность плато, увидели совершенно чистое закатное небо, на котором уже стали появляться звезды.

— А где же корабль? — спросил Сережа, озираясь.

Действительно, драконовой “Посудины” нигде не было.

— Неужели ушел, черт? — произнес Федор Мелентьевич с досадой. — Все равно, местность нужно тщательно осмотреть.

Уже совсем стемнело, когда они закончили обход плато. Никаких следов корабля обнаружить не удалось. Решено было отложить поиски до утра и располагаться на ночлег. Разложив недалеко от кромки леса костер, участковый и его спутники поели и уже собирались лечь спать, как вдруг из чащи послышалось глухое рычание, и на опушке показался огромный ящер. Глядя круглыми немигающими глазами на костер, он стал приближаться, двигаясь на задних лапах.

— Тираннозаурус рэкс, хищник мезозоя, — произнес Виктор и потянул из костра горящий сук.

— Спокойно, — сказал лежащий рядом Федор Мелентьевич, — прекратите самодеятельность! — он приподнялся на локте и грозно крикнул:

— Рекс на место!

Тираннозавр остановился и стал тревожно принюхиваться. Тогда Земляника сделал вид, что собирается встать:

— Я кому сказал, на место, ну!

Ящер повернулся хвостом к огню и неуклюже заковылял обратно в лес.

— Вы что, его знаете? — спросил Сережа.

— Нет, — ответил участковый, — но Серпента — это тоже мой участок, так что он меня, возможно, знает.

Тираннозавр тем временем спокойно пыхтел где-то неподалеку. Неожиданно он громко взвизгнул и, судя по звукам, доносившимся из леса, бросился напролом через чащу. И сейчас ясе земля задрожала от чьих-то неимоверно грузных шагов, порыв ветра едва не загасил костер, и над лесом пронесся леденящий душу рокот.

Земляника и его спутники ничего не видели в полной темноте безлунной серпентской ночи, но они все слышали. Несчастный ящер, вопя от ужаса, продолжал удаляться в глубь леса, а за ним, сотрясая землю и разнося в щепки огромные деревья, двигалось какое-то неведомое чудовище. Вот оно настигло свою жертву, и вопль тираннозавра оборвался. Настала долгая напряженная тишина, стихли даже обычные лесные звуки.

— Неладно на планете, — сказал Федор Мелентьевич, качая головой, — неспокойно… Однако пора и спать, — добавил он, заметив, что Виктор и Сережа с тревогой смотрят на него. — Утром разберемся.

Ужасная картина предстала перед глазами Федора Мелентьевича и его спутников, когда на следующее утро они вошли в лес. На каждом шагу попадались вырванные с корнем деревья, сломанные стволы пальм и хвощей. Обломки кое-где были глубоко вдавлены в почву.

— Что за чудовище! — воскликнул Лавуазье, — ничего подобного никогда не существовало на Земле!

— Да и здесь, видать, недавно завелось, — мрачно произнес участковый, — не добралось бы только до нашего корабля!

Обеспокоенные путешественники прибавили ходу. Не обнаружив Дракона на каменистом плато, они спешили теперь к своему кораблю, оставленному на небольшой поляне в лесу, чтобы выйти на орбиту и продолжить поиски с помощью локаторов.

Когда до поляны оставалось всего несколько минут ходьбы, они наткнулись вдруг еще на один след неведомого чудовища. На краю образовавшейся в чаще прогалины Виктор обнаружил глубокие борозды от его когтей Внимательно осмотрев их, он сказал с недоумением:

— Странно! Больше всего это похоже на… — он вдруг выпрямился и, указывая куда-то поверх деревьев, закричал: — Ну, конечно! Смотрите!

Сережа и Федор Мелентьевич подняли головы и замерли от удивления. Над лесом показалась гигантская круглая голова с треугольными ушами. Да это же кошка! Откуда? На далекой планете? В юрском периоде? Таких размеров? Кошка!

Впрочем, долго удивляться было некогда, огромный зверь быстро приближался.

— Бегом! — скомандовал Земляника.

Когда впереди открылась знакомая поляна, треск ломаемых деревьев слышался уже совсем близко. К счастью, корабль был цел, Сережа, Виктор и Федор Мелентьевич быстро забрались внутрь и закрыли люк.

— Все по местам! Стартуем немедленно!

Сильный удар вдруг бросил путешественников на пол кабины, видимо, кошка осторожно потрогала корабль лапой. Он пошатнулся, но устоял. Земляника первым вскочил на ноги и бросился к пульту. Сработал антигравитатор, и поверхность планеты стала быстро удаляться: Испуганный зверь одним прыжком сиганул за ближайший горный хребет.

— Ф-ф-у, — вздохнул участковый, — загоняли, муркины дети!

— Но откуда же все-таки кошка? — спросил Сережа. Он все еще сидел на полу.

— Я, кажется, догадался, — сказал Виктор, — все это устроил Дракон. Кошку он привез с Земли…

— Да нет, кошка самая обычная, и дело не в ней, а в корабле Дракона. Помнишь, он говорил, что у его “Посудины” двенадцать степеней свободы? Ну, так вот, — Виктор принялся расхаживать из угла в угол, как на лекции, — обычное незакрепленное материально тело имеет шесть степеней свободы, куда входит движение по трем координатам и вращение вокруг трех осей. Дракон сознался, что пользуется еще одной координатой — временем. Логично предположить, что этот прохвост освоил и другие степени свободы, и среди них — изменение физических размеров. Вчера он, вероятно, обнаружил наш корабль, когда мы приближались к Серпенте, засек точку посадки, а затем, увеличив размеры своего корабля и всего, что в нем находилось, раз в триста, выпустил кошку и спокойно улетел.

— А! Так это все-таки он хохотал, змей! — сказал Федор Мелентьевич и, вынув из сумки блокнот, стал что-то быстро в нем писать…

01.02.08.Слава Богу, с юрским периодом покончено. Адская работа. Нужно представить себе каждое растение, каждого жучка, и не просто представить, а расположить в стереообъеме, создать правдоподобный пейзаж. Причем, просто выйти с мыслепроектором в лес и записать то, что видишь, нельзя, все должно быть юрское, без обмана.

Однако впереди тоже нелегкий труд. Для эпизода на Забургусе понадобится обстановка средневековья, и тут уж одними картинами природы не отделаешься. Нужна историческая правда, а с ней у меня как раз неважно. Еще в процессе работы над “Робинзоном” Стенкер-Горохов не раз выговаривал мне: “Женя, зачем ты суешься в искусство? Ведь ты — талантливый инженер, плоди своих роботов, и поимеешь славу и почет! Ну, по крайней мере, обещай не делать больше исторических эпизодов! Ей-богу, это не твое направление, ты все время скатываешься на какую-то отсебятину! Классиков не читаешь, не знаешь ни нравов, ни обычаев, ни языка. Если, к примеру, я назову тебя графоманом, ты ведь не догадаешься, оскорбление это или комплимент, верно?

Я соглашался со Стенкером. С редактором лучше соглашаться — гордые, вон, свои фильмы дома женам показывают, больше о них никто не знает. А мне жалко, графоман так графоман. И напрасно Стенкер важничает, читал я про них — было в прошлом веке такое литературное направление…