Наталья Болдырева - Жаркое лето. Первый поток

— Через десять минут перед корпусом, идем на зарядку, — сказала я, выходя в коридор. В комнате мальчиков было еще темно. Я стукнула в дверь и, приотворив её, крикнула, — подъем! Десять минут и идём на зарядку!

В ответ раздался скрип кроватей и сонное мычание. Я вышла в холл. Там Артур уже бегали, хлопая дверьми в туалеты, дети младшего отряда. Артур стоял на дорожке перед входом в корпус. Со цепленными за спиной руками, с ногами, расставленными широко, в неизменной военной форме, он напоминал классического сержанта из фильмов про армию. Я усмехнулась и пошла умываться сама.

Когда я закончила, старший отряд уже толпился перед корпусом, а младшего нигде не было видно. Дверь в правое крыло корпуса была заперта. Очевидно Артур собрал и увёл всех десяти-одиннадцатилеток. Значит всё-таки "оставим в покое и вас, и ваш отряд". Это обещало значительные трудности. Нас и так был недобор на отрядах. Всего четверо на почти семьдесят человек детей. А теперь, если только я правильно всё понимаю, я одна — на тридцать с лишним.

Построив детей, я повела их на площадку перед фонтаном, и окончательно уверилась в своих выводах, когда никого не нашла там. Младший отряд выбрал другое место для утренней зарядки.

Дети сегодня занимались дружнее и старательней, и потому, когда подошло время трудового десанта, я, выяснив, что убирают они территорию вокруг площадки этой вот самой и корпуса, рискнула оставить ребят на уборке одних, велев им через десять минут подходить к столовой, а сама помчалась проверять столы.

Дежурный отряд расставлял на столах приборы, притаскивал огромные кастрюли с плотно завинчивающимися крышками на столики вожатых, но не раскладывал еду по тарелкам до тех пор, пока не приходил кто-то, кто предупреждал бы о том, что отряд уже идет и скоро будет. Я не могла разорваться надвое, одновременно и контролировать отряд на трудовом десанте, и следить за тем, чтобы столы накрыли вовремя. Пока дети вели себя превосходно, но я не думала, чтобы их хватило надолго. К тому же дежурный отряд мог заметить систематическое отсутствие вожатого на отряде: ведь мне понадобится отлучаться не только в столовую, но и в вожатскую, на склад… да куда угодно, в принципе. День-два, и у меня начнутся реальные проблемы.

Я практически не сомневалась: столы в столовой не накрыты. Но когда я, задыхаясь, взбежала по лестнице на второй этаж, то увидела полные дымящиеся тарелки. Вздох облегчения замер в груди, так и не прорвавшись наружу. Артур, его мама и Елена Степановна сидели за столиком в торце стола младшего отряда, а за "моим" столиком сидел Ильсур Айсович.

— Что за ерунда у вас тут творится? — спросил он, когда я подошла ближе. — Где дети? Ты что, одна на отряде?

— Дети сейчас придут, — ответила я, присаживаясь рядом, — вы бы определились бы уже, что ли? — навалилось чувство полной опустошенности. Руки опускались. Я потерла занывшую вдруг шею. — То ли вы игнорируете меня, то ли нет…

Ильсур Айсович хмыкнул. Надломил хлеб и принялся скатывать мякиш в шарик.

— Я подумал тут сейчас и решил, что был неправ. Извиняюсь. — И добавил в ответ на мой недоуменный взгляд, — уж больно лестно Маргарита Михайловна отзывалась о тебе вчера на планерке.

— Чёрт! — только и нашла, что сказать я.

— Объяснительные у тебя? — спросил Ильсур Айсович, когда я рассказала ему обо всем. — Можно было бы дать ход делу…

— Я сказала детям, что объяснительных нет, — ответила я, кивая на столы, за которыми уже завтракали ребята. — Не хочется поднимать всё это снова. И я обещала не распространяться насчет объяснительных, если детей оставят в покое… Хотя на такой расклад я как-то не рассчитывала…

— Но ведь объяснительные у тебя?

— Да.

Я спрятала их в потайной карман рюкзака, предназначенный для документов. Выкрасть их теперь можно было бы разве что со всеми моими вещами.

— Используй их. — Ильсур Айсович отпил сок из стакана. — Вот ты говоришь, что обещала не использовать. Знаешь, как это звучит на самом деле?

— Угрожала? — спросила я после секундной заминки.

— Именно. — Его пальцы постучали по столешнице. — Если ты думаешь, будто Маргарита Михайловна сможет спокойно спать, пока эти бумажки у тебя на руках, то ты думаешь о людях слишком хорошо. Она не оставит в покое ни тебя, ни детей.

Я обмозговала это, пока доедала салат из моллюсков. Потом, тоже взяв сок, ответила:

— Детей жалко. И я все-таки обещала. Мне нужен хотя бы формальный повод.

— Ну, можешь не сомневаться, — Ильсур Айсович усмехнулся, — он у тебя появится и очень скоро. И я не удивлюсь, — добавил он, поднимаясь, — если подкопаются именно под кого-нибудь из твоих ребят. Так что подумай хорошенько еще раз. Может лучше не жалеть их сейчас, зато обезопасить в будущем.

— Я подумаю, — обещала я, зная, что все равно не смогу переступить через себя и нанести удар первой.

— Хорошо, — Ильсур Айсович кивнул, удовлетворенный таким ответом. — За столовую больше не беспокойся, — добавил он, — и я пришлю тебе кого-нибудь из своих в помощники. Всё будут меньше без дела болтаться.

— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарила я. — Такая нежданная помощь решала половину свалившихся на меня проблем.

Ситуация складывалась дико и глупо. Как было двум отрядам разминуться в одном корпусе? Пока мы готовились идти на пляж, дети сталкивались постоянно в холле. Игры, затеянные взрослыми, как будто развели ребят по разные стороны баррикады. Младшие обходили старших стороной и избегали встречаться с ними взглядом. Старшие же, чувствуя это новое отношение к себе, вели себя вызывающе, нарываясь на драку. Пока я сидела на скамейке у входа в корпус, дожидаясь, когда соберется отряд, я заметила несколько таких стычек: вроде небольшого затора в дверях, и короткого спора, кто кому уступит дорогу. Спора тихого, обошедшегося без рук и ругательств. Но от того не менее напряженного. Младшие уступали. Но я гадала, надолго ли их хватит? Противостояние, созданное искусственно, могло перерасти в настоящую, нешуточную войну, где никто не вспомнит уже, из-за чего, собственно, все началось.

Все это нужно было немедленно прекращать.

Вот только я не очень-то представляла себе, как.

Из задумчивости меня вывел тонкий детский голос, обратившийся ко мне подчеркнуто официально:

— Татьяна Сергеевна, здравствуйте. Ильсур Айсович послал нас помогать вам на отряде.

Я обернулась и встретилась взглядом с Мамонтенком. У него были тёпло-карие, глубоко посаженные глаза. Он смотрел внимательно и спокойно.

— Мамонтёнок?! — вырвалось у меня невольно. Мальчик улыбнулся уголками губ и пятерней зачесал густые, падающие на глаза волосы. У него была очень выразительная мимика. — Извини, — поспешила исправиться я, — как тебя зовут?