Тед Чан - Если 2003 № 11

Конец произволу скакунов был положен быстро и неожиданно: кто-то из гениев транс-департамента написал программу, различающую краш-чип. Скакуны потеряли свой инструмент, а с ним и возможность взламывать шестой архив.

Подтасовки на транс-порте мгновенно закончились, все вздохнули спокойно.

Оказывается, напрасно…

— Ну что, дружище? Ты ведь думал об этом?

Да, я об этом думал. Об этом думают все, никуда не денешься. Я догадывался, что встреча со скакуном должна выглядеть именно так: в грязном баре у пересадочной станции, за кружкой разбавленного пива. Но я не предполагал, что это будет похоже на какую-то вербовку… которую проводит полупьяный босяк в красной рубахе и болотных штанах.

— С тебя я возьму пятьдесят тысяч, — сказал мужчина. — Не торгуйся, это непозволительно дешево. Знал бы профсоюз, как я ломаю цену… — Он пренебрежительно усмехнулся. — Но профсоюза больше нет, сегодня я монополист. Пятьдесят тысяч. Во-первых, я на мели, и для начала мне нужно хоть что-то. Во-вторых, больше ты не заплатишь. Больше у тебя нет.

— Мне нужно знать подробности.

— О-о!.. Хочешь, чтобы я выложил свои секреты? Даже не получив аванса?!

— Но если я собираюсь тебе доверить…

— Твое тело и твой разум представляют ценность только для тебя самого. Ну подумай: на кой черт мне сдалось это пузо, эта лысина, эти подавленные юношеские…

— Достаточно, — оборвал я.

Скакун замолчал, но лишь для того, чтобы допить мое пиво.

— Уже решил, с кем махнешься? — спросил он. — Ах, тебя беспокоит технология… Объясняю в общих чертах. Мы с тобой проходим через рамку. Одновременно. Что?.. Запрещается?.. Плюнь. Говорю тебе: я два года отработал на станциях, киб-координатору нет никакой разницы. Момент транс-портировки засечь невозможно, поэтому я вхожу уже заряженный: краш-чип получил задание и ждет, когда его можно будет выполнить. Можно как раз во время транс-портировки. Мгновение между стартом и финишем. Да-да, то самое «мгновение». Для координатора это процесс, и для краш-чипа тоже. Крашер ищет информ-пакет, максимально соответствующий нашему заказу. То есть нащупывает подходящего пассажира, который, как и мы, находится между стартом и финишем. В пути.

— А если не нащупывает? Если не находит?

— Иногда поиск длится несколько часов. Мы будем входить в рамку и выходить из нее, входить и выходить, входить и выходить. С первого раза не получается никогда. Но мне еще не требовалось больше двадцати пересадок. В матушке-галактике много народу. Очень много. Мы обязательно что-нибудь подберем.

— Мне не нужно «что-нибудь». Я вообще не решил, стоит ли мне…

— Решил, решил. И не сейчас. Если бы не решил, ты бы давно уже вызвал транс-полицию.

Я не стал спорить и заказал еще пару пива.

— Так вот, крашер находит хорошую кандидатуру, — отхлебнув, продолжал скакун. — Затем взламывает шестые архивы, его и твой. И кое-что в них переписывает. Финишный контур собирает те же два тела, в полном соответствии со спецификацией. Откуда ему знать, что ваши спецификации сфабрикованы? Для системы все корректно, подмену чувствуешь только ты и тот, с кем вы махнулись. Первый, второй и пятый архивы меняются местами.

— Пятый?.. — Я слегка растерялся. — Еще и пятый? Память?!

— Зачем тебе чужое тело с твоей памятью? Что она в нем будет делать? Что она собирается помнить — про другое тело? Ну конечно, для тебя чужая память становится родной не сразу. Сутки. Реже — двое.

— Я как-то… честно говоря… Нет, я не согласен.

— Дура-ак! Это раньше менялись только телами. Ну и что?.. На первой же очной ставке потерпевший сообщит о тебе все, а ты даже не сможешь сказать, откуда у тебя взялся шрам на ноге и в каком году тебе удалили аппендикс.

— Но как же моя память? Это же я сам!

— Ничего подобного. «Ты сам» — это третий и четвертый архивы. Вот в них-то и содержится твоя личность. То, что передалось по наследству, и то, что ты нажил с годами. А память — это… ну вроде как база данных. Меняем одну базу на другую, и все дела.

— Но ведь «Я» — это мое знание жизни, оно сформировано на основе самой жизни, и если память о ней окажется чужой…

— Конфликт архивов неизбежен. Но это временно, к хорошему быстро привыкают. Зачем тебе вспоминать детство в нищем квартале? Гораздо интересней помнить, что ты сын миллионера.

— И… верить в это?..

— И верить! — поддержал скакун. — Даже не верить — знать! Ну?.. Что скажешь?

— Сорок.

— Что?..

— Сорок тысяч, этого довольно.

— Э-э, дружище! — Мужчина неприязненно сощурился и передвинул на столе кружки. — Сорок пять.

Я вздохнул.

— Нужен приблизительно ровесник…

— Этого мог бы не говорить, — произнес он.

— Физически здоровый, привлекательный, без особых…

— Нет, наверное, ты платишь пятьдесят тысяч за возможность побыть слепым парализованным идиотом!

— Сорок пять, — напомнил я.

— Конкретные пожелания имеются?

Я развел руками:

— Вряд ли.

— Как тебя зовут, клиент?

— Мёбиус, — ответил я негромко.

— Как?!

— Мёбиус, — повторил я.

— Вот же… н-да… Это имя или фамилия?

— И то, и другое.

— Ну надо же… А я — Карл Грифус. А ты, стало быть, Мёбиус Мёбиус?

— Хуже.

— Да куда уж хуже-то?

— Фамилия у меня двойная: Мёбиус-Мёбиус.

— Если полностью, то получается…

— Мёбиус Мёбиус-Мёбиус, — обреченно проговорил я.

— Тяжело тебе, дружище… — Скакун опрокинул в себя кружку и порывисто поднялся. — Идем.

Транс-портный контур находился рядом с баром, вернее, это бар открыли недалеко от контура, на минус семнадцатом уровне пятого субквартала захудалой планетки Трэнтор при звезде Теплая Заря, что на самой окраине юго-западного рукава матушки-галактики. Когда-то этот сектор считался перспективным, потому и звезду, и планету назвали донельзя пафосно. Минули годы, нашлись сектора получше, и Трэнтор стал прибежищем диссидентов, однако транс-портных контуров здесь было не меньше ста тысяч, таковы санитарные нормы.

Грифус остановился возле рамки.

— Я должен сосредоточиться. Итак… тебе, в принципе, безразлично, лишь бы что-нибудь получше… — Он осмотрел меня с головы до ног. Вероятно, давал целеуказание своему биочипу. — На счет «три».

— А куда мы?..

— Да никуда. Выйдем здесь же, на соседнем уровне. Приготовься. Раз… Два…

Мы синхронно переступили через рамку, и команда «три» растянулась в бесконечную миллисекунду. Если б у киб-координатора были уши, он бы услышал «трррррррррррри». Но для человека это происходит гораздо быстрей.

Скок!

Я очутился по ту сторону контура — уже в другом месте. Нога оторвалась от упругого пластика и опустилась — на упругий пластик. На тот же самый пол, закиданный упаковками от чипсов и соленых орешков. Моя собственная нога в черном латексном сапоге.