Леонид Кудрявцев - Выигрыш

Но тут из стен появились репортеры. Тесная лестница взорвалась салютом фотовспышек. Кто-то сунул Клобу под нос микрофон и спросил:

- Как вы считаете, где продают самые лучшие куриные ножки?

Наконец Клоб очнулся, сказал в микрофон: "Да пошли вы..." и резко захлопнул дверь. Прислушался. В коридоре обсуждали технические качества портативных таранов.

- Э нет, ребята, ничего у вас не выйдет, - ухмыльнулся Клоб. - Дверь у меня старинная, еще от дедушки досталась, а тому, в свою очередь... Говорят, она даже против татаро-монголов устояла...

Вот так все и случилось. И нужно-то было: счастливый момент да правильно загаданное желание. Хм, теперь он призер "Красивой жизни" и может перекроить судьбу, как только пожелает. А причиной всему - маленький предмет, который лежал в пакете. Он видел его уже как бы наяву, этот небольшой плоский медальончик на цепочке, на одной стороне которого надпись "Хлеба и зрелищ", а на другой - большая волосатая рука. Стоит только надеть эту штуку на шею, жизнь волшебным образом изменится, станет прекрасной и неповторимой.

Но не сейчас. Уже поздно, и все магазины закрыты.

Завтра с утра можно попробовать, главное - тары взять побольше. Сейчас же надо просто отдохнуть, потому что торопиться некуда, дело сделано.

Он прекрасно провел этот вечер, отдыхал, смотрел телевизор и рано лег спать. Да, обязательно надо выспаться, потому что завтра...

Уже выключив свет, он вспомнил, что медальон лежит на тумбочке возле кровати, взял его и сунул себе под подушку. На всякий случай.

Город стал совершенно другим, открывшись на неизвестном ранее уровне. Для этого Клобу пришлось измениться самому, словно гусенице, которая, проходя стадию куколки, неожиданно превращается в бабочку, чтобы открыть для себя лето, небо, цветы и возможность летать.

Пожалуй, ему следовало пожалеть неловкого, трусливого и посредственного Клоба, который умер. Но отнюдь. "Король умер, да здравствует, король!" Именно - здравствует... и развлекается.

Да, он развлекался, мимоходом всматриваясь в прохожих, определяя, у кого что за душой. Это было интересно, и он некоторое время классифицировал проходивших мимо людей, легко определяя, например, что вот этот гражданин - простой работяга, за душой копейки не имеет. А вот эта фифочка - дочка какого-то начальника. На такую мысль наводили добротные синие "замарашки", плотно облегавшие ее юный зад, развинченная походка и брезгливо оттопыренная верхняя губа. Ничего особенно в ней нет. Бездельничает, деньги на личные расходы клянчит у папаши, покуривает, давясь противным сигаретным дымом, в полной решимости быть как все. В общем - пустышка. Ну что еще сказать о ней? Глупа, плаксива, подвержена истерикам. Лет через пять выйдет за балбеса ее же пошиба. Разведется через полгода. А еще через несколько месяцев появится на свет божий жизнерадостный, здоровый малыш и, исходя криком, будет требовать пищевого рациона, добросовестно офуривая заграничные пеленки. А девица станет обыкновенной клушей на шее у папеньки... Да хватит о ней. Вот привязалась. Лучше о других.

Ну, эти молодые идиоты честно зарабатывают кусок хлеба, с которого те, кто половчее, украли все масло. Бог с ними. Дальше... Старушка "божий одуванчик", донельзя озабоченная тем, что ее правнучек последнее время зачастил на "дисковку" и совсем забросил книги. К черту бабулю, дальше.

О, вот это человек! Несмотря на заношенную "скаутку" и побитые "боинги". Это тебе не хухры-мухры! Это - человек! Делец экстра-класс. Наш!

А, заметил? Подмигнул. Даже рукой помахал! А как же? Все-таки свой теперь человек.

Так что же ты стоишь? Дурень, действовать надо, суетиться, хватать то, что в рот плывет. В умелый рот много чего заплывет, если постараться да думать головой - а не другим местом. Вон - очередь. Явно что-то дают...

Он рванулся вперед. Заученно (и откуда что взялось?), вроде не быстро, но и не медленно, легко раздвигая полусогнутой рукой чужие тела, просочился в голову очереди, затылком чувствуя, как люди с гневом смотрят ему вслед, но тут же понимают, что он из "тех", не то что они - черная кость. И успокаиваются, не рискуя связываться, так, для виду поворчав, да и то трусливо (а вдруг услышит?).

Легко проделывая все это, он бормотал про себя как клятву... А может, и действительно клятву? Потому что именно в этот момент он по-настоящему стал призером "красивой жизни". И, проталкиваясь в голову очереди, шептал, что теперь-то им покажет. Кому? Им всем, кто вокруг. Почему? Да потому, что живем лишь раз и пока еще есть время - надо жить так, чтобы взять все. А уж теперь-то он это сумеет, хватит опыта, ума и силы. А самое главное наглости, потому что у дельцов так: кто хам - тот и ам.

Клоб пробился к прилавку, рыженькая продавщица с размалеванным, как икона, лицом, с килограммовым золотым браслетом на левой руке и серебряной гирькой в правом ухе, подмигнула ему, махом заприметив и определив как своего.

И он по-хозяйски шагнул за прилавок и тоже подмигнул. А она, сказав что-то шаловливое, щелкнула его пальцами по носу. Он же попытался перехватить этот пальчик зубами, с шутливым "гр-р-р-р-м" и так далее, и тому подобное, пока все это БЫДЛО ожидало, когда они натешатся, и только угрюмо молчало. Но ведь известно, быдло на то быдло и есть, чтобы угрюмо молчать - и больше ничего. Правда, иногда находится какой-нибудь крикун, но одного можно и к ногтю. Когда остальные молчат - это запросто.

Ну ладно, некогда ему.

Клоб что-то сунул в карман продавщицы, вынул из воздуха сетку, которую она быстро и ловко нагрузила яркими, цветными коробочками, перевязанными золотистыми ленточками со множеством иностранных букв и иероглифов и, конечно же, (куда от них денешься?) изображениями красоток с пышными формами и минимумом одежды.

Все, дело сделано.

Он шагнул из-за прилавка и тотчас же насторожился. Что-то неладно. Точно! К очереди подходила бабка. А как известно, деловые люди боятся только бабок, потому что те никого не боятся и способны практически на все, от линча до полной конфискации дач и машин.

Вспоминал он это на бегу, потому что надо было уносить ноги. А тут, кстати, подвернулся проходной двор. Нырнув в него, Клоб остановился и, отдышавшись, выглянул на улицу. Все было спокойно. Он потопал дальше, гулко печатая в темноте уверенные шаги.

Слева возникла какая-то личность со стаканом в руке. Клоб ткнул ее легонько в живот двумя пальцами и вкрадчиво сказал:

- Утухни, чадо. Что, давно окурки в глазах не шипели?

Чадо стушевалось и исчезло в какой-то нише.

Миновав проходной двор и выходя на улицу, Клоб все еще усмехался. Его несло. А ведь когда-то этот тип был способен пугать его до смерти. Когда-то... Да он сам себя боится! Они все трусы, эти хулиганы. Эх-ма, ну и жизнь пошла.