Фрэнк Герберт - Операционный синдром

Он вытащил неиспользуемый магнитофон из стойки, находившейся у края верстака, отсоединил воспроизводящую цепь. Эрик взял техническое описание магнитофона, стал делать наброски необходимых изменений. Иногда он прерывался, чтобы рассчитать на логарифмической линейке нагрузки и баланс цепи. Наконец, не слишком удовлетворенный проделанной работой, но жаждущий поскорее начать, он принес необходимые детали и начал резать и спаивать схему. Через два часа Эрик получил, что хотел.

Доктор взял пассатижи, подошел к телезонду, откусил цепь записи и вынул весь блок. Он подкатил клеть аппарата к верстаку и осторожно, сверяясь с электрической схемой, подсоединил блок воспроизведения. Эрик вытащил из монитора и аудио-блока силовые провода и вставил их в первый разъем энцефалографического приемника. Он подключил резервный источник питания к законченной цепи и стал на глаз добавлять резисторы, чтобы сбалансировать полное сопротивление. На тестирование и подгонку у него ушло больше часа, к тому же потребовалось установить несколько экранирующих ячеек.

Эрик отошел и посмотрел на машину: «Аппарат заполнит излучением всю лабораторию, как сбалансировать этого монстра?»

— Ну, посмотрим, на что способен этот гибрид, — размышляя, потянул себя за подбородок доктор.

Настенные часы над верстаком показывали без четверти семь. Эрик глубоко вздохнул, вставил предохранители в релейный переключатель питания и замкнул рубильник. Провода в приемной цепи накалились докрасна, предохранитель вылетел. Эрик отключил рубильник, взял тестер и подошел к машине. Неисправность как будто ускользала от него. Он вернулся к чертежам.

— Возможно, слишком большая мощность… — доктор вспомнил, что его реостат тяжелого режима находился в ремонте, и решил принести дополнительный генератор, который он использовал в одном из экспериментов. Генератор лежал под грудой коробок в углу. Эрик временно оставил эту идею и вернулся к телезонду.

— Если бы я мог хоть раз взглянуть на этот музыкрон, — он уставился на машину. — Резонансный контур… Что еще?

Ученый пытался представить взаимосвязь между компонентами, между собой и машиной.

— Я что-то упускаю! Еще какую-то деталь, у меня ощущение, что я уже слышал про нее. Мне нужны схемы музыкрона.

Он отвернулся, вышел из лаборатории и забрался по лестнице на кухню, взял из упаковки в шкафу капсулу кофе и положил ее рядом с раковиной. Зазвонил видеофон. Это была служащая из туристического бюро. Эрик принял ее отчет, поблагодарил и разорвал связь. Сделав серию вычислений, он подумал: «Задержка составляет двадцать восемь часов. В каждом случае. Это слишком много, чтобы быть совпадением».

Эрик почувствовал головокружение, за которым последовала усталость.

— Я, пожалуй, немного отдохну. Займусь машиной, когда буду бодрее.

Он прошел в спальню, присел на кровать, скинул сандалии и лег, слишком уставший, чтобы раздеться. Сон не шел. Эрик открыл глаза и посмотрел на часы: семь утра. Он вздохнул, закрыл глаза и погрузился в неподвижное состояние. Слабое беспокойство глодало его. Когда он снова открыл глаза, было уже без десяти десять. Эрик подумал: «Я совсем не заметил, как прошло время. Я должен поспать». Он снова закрыл глаза. Опять закружилась голова. Эрик почувствовал себя ручейком в реке, корабликом в потоке, мятущимся, загнанным, кружащимся.

— Надеюсь, он не увидит, как я отключусь, — подумал доктор о Пите.

Его веки неожиданно раскрылись, и на мгновение Эрик увидел вход в метро на потолке над ним. Он покачал головой.

— Какая сумасшедшая мысль. Откуда она взялась? — спросил себя доктор. — Я слишком много работал.

Он повернулся на бок, успокоился, его глаза закрылись. Внезапно Эрик почувствовал, что находится в лабиринте проводов. Волна сильной ненависти переполнила его и принесла ощущение паники, так как Эрик не мог понять ни ее причину, ни против кого она направлена. Он стиснул зубы, потряс головой и открыл глаза. Эмоции исчезли, принеся ощущение слабости. Эрик снова закрыл глаза. Он почувствовал почти подавляющий аромат гардении, увидел свет зари сквозь занавешенное окно. Его веки внезапно открылись, он сел в кровати и положил голову на руки.

«Обонятельная стимуляция, — подумал доктор. — Визуальная стимуляция… слуховая стимуляция… почти полная сенсорная реакция. — Что это означает?»

Эрик покачал головой и посмотрел на часы — десять минут одиннадцатого.

На окраине Карачи, в Пакистане, праведник-индус сидел в пыли на корточках на обочине древней дороги. Мимо него пронесся маршем караван грузовиков Международного Красного Креста. Он вез пострадавших от Синдрома пациентов на взлетное поле аэропоезда в устье Инда. Завтра больные будут осмотрены в новой клинике в Вене. Двигатели завывали и ревели, под грузовиками тряслась земля. Праведник начертил в пыли пальцем древний символ. Вихрь от проезжавшего грузовика испортил образ Брахмапутры, частично сдув его. Праведник печально покачал головой.

Прозвенел колокольчик у входа в дом Эрика, сигнализируя, что кто-то наступил на коврик у двери. Доктор нащупал выключатель сканера у кровати и, щелкнув им, посмотрел на главный экран в спальне. На нем появилось лицо Колин. Он нажал на кнопку, чтобы открыть дверной замок, но не попал, нажал еще раз, теперь уже удачно. Эрик пригладил рукой волосы, застегнул верхнюю клипсу комбинезона и вышел в прихожую. Стоящая в холле Колин казалась крохотной и нерешительной. Увидев ее, Эрик почувствовал, как какая-то паутина окончательно опутывает его. Он подумал: «Парень, еще один день, и ты на крючке».

— Эрик, — сказала Колин.

Доктор ощутил теплоту и мягкость прильнувшего к нему тела. От ее волос исходил легкий аромат.

— Мне не хватало тебя, — ответил он.

— Ты видел меня во сне? — спросила она, подняв на него взгляд.

— Это был нормальный сон, — Эрик поцеловал женщину.

— Доктор! — улыбка сгладила язвительность ее восклицания.

Колин отодвинулась от него и сняла свой отороченный мехом плащ. Из внутреннего кармана плаща она вынула тонкую голубую книжечку.

— Вот схемы. Пит ничего не подозревает.

Внезапно она пошатнулась. Тяжело дыша, Колин ухватилась за его руку. Он поддержал ее.

— Что с тобой, дорогая? — испуганно произнес Эрик.

Она покачала головой, глубокие вдохи сотрясали ее тело.

— Ничего. Просто… небольшая головная боль.

— Небольшая головная боль — это ерунда. — Он приложил свое запястье ей ко лбу. Лоб был немного горячим. — Ты не больна?

— Нет, уже проходит, — ответила она.

— Мне не нравится этот симптом. Ты ела?

— Нет, я редко завтракаю… Надо беречь талию, — Колин уже успокоилась.

— Ерунда! Проходи, поешь немного фруктов.