Валентин Куликов - Пророки желтого карлика

Так я все говорил, меня понесло и занесло в такие дали, что когда я опомнился, то увидел картину весьма нерадостную. Вся моя аудитория сидела с видом полного отупения, никакие мысли уже не отражались в лицах. Картину оживлял лишь вид нашего светила, которое как раз собиралось закатиться за раму окна. Я тихо спросил, есть ли вопросы. Вопросов не последовало. Мне осталось лишь в порядке отступления промямлить, что это было ознакомительно-вступительное слово и теперь все могут решить, хотят они этим заниматься или не хотят.

Наступило тягостное молчание, вдруг стало слышно гудение всепогодных пикирующих московских комаров. От этих, выматывающих душу звуков, тишина сгустилась до звона в ушах. И вот, наконец, как сквозь вату, раздался долгожданно-ехидный голос:

- Ну это все философия, а что этот язык конкретно может дать народному хозяйству?

И где ты только такого, милый, нахватался? В голове пронеслись слова Маркса: " Ничто не может быть практичнее хорошей теории". А ведь диал не просто теория, это язык-теория, язык, грамматика которого и правила словообразования и есть "аксиомы" диалектико-материалистической теории всего сущего. Я взглянул на говорившего - это был длинный сухой парень с волосами неопределенного цвета, - открыл рот и вместо блестящей тирады промямлил, что в сегодняшний день наш язык действительно никакой конкретной помощи принести не может И замолк. И запрезирал себя. Ведь прекрасно знал, что диалу, как и всякому языку, надо обучаться с детства, иначе знать его как следует все равно не будешь, а чтобы достигнуть с его помощью заметных результатов, надо владеть им как родным, ни больше ни меньше. Но зато дети уже с малого возраста станут настоящими поэтами-философами, то , что сегодня требует многих лет работы, высочайшей степени развития абстрактной диалектической мысли и недюжинного поэтического таланта, нашим детям станет до очевидности простым, будет ступенью, с которой они начнут свой путь в жизни, и я верю, что это будет путь гениев. Всего этого, однако, я тогда не сказал . И без того по первому разу сказано было слишком много, мозги ребят перегрузились и теперь они ничего больше не воспримут - Если я все правильно понял, вдруг поднял голос Владик, - эмоции в этом диале, так ты кажется назвал этот язык? - будет не мешать логике научного исследования, а наоборот, способствовать нахождению верного решения. Но тогда уже этого достаточно, чтобы даже с экономической точки зрения оправдать использование такого языка!

- Насчет эмоций, ты, друг, переборщил, - это Коля, биолог, -давно известно, что даже работа математика не обходится без эмоций и они далеко не всегда мешают!

- Да, но ведь их положительное влияние можно усилить, - перебил его Владик, а именно это и должен сделать диал, насколько я понимаю!

- Послушайте, да какое вообще может иметь значение, на каком языке выражают люди свои мысли? - вступила Саша. - Чукчи на своем языке также хорошо понимают друг друга, как и мы на своем. Я все-таки так и не поняла, какой во всем этом смысл?

Но тут Димка не выдержал, встряхнул бородой и запальчиво начал выкладывать доводы. Разговаривать, мол, можно и по азбуке Морзе, однако "дураку ясно", что это неудобно. И вообще есть языки и языки. Действительно, скажем, в математике, никто не сомневается в том, что есть удобные математические формализмы, тоже своего рода языки, описывающие математические объекты; а есть совсем малопригодные, на которых хотя и можно выразить все, что угодно, но совершенно непонятно и запутанно. Да что там далеко ходить, еще совсем недавно для того чтобы научиться умножать трехзначные числа в римской системе счисления (тоже маленький язык!)

нужно было закончить университет, да и то не всякий! Теперь же, в арабской системе, это может каждый школьник. А современный английский язык, язык аналитический по структуре, особенно удобен для аналитических по структуре, особенно удобен для логических рассуждений, в отличие, скажем, от китайского. Недаром Джон Буль, творец математической логики, был англичанином!

После пламенной Димкиной речи поднялся такой гвалт, что я полностью отключился. В голове настойчиво звучал мотив "Бригантины". Вот они, братья по крови, горячей и густой"! На душе было светло и чисто.

Все разошлись в задумчивости, но руку жали. Ноги меня уже не держали и остаток вечера мы с Димкой досидели за чаем. Мать пришла поздно и когда мы ей про все рассказали, вдруг уверилась, что все будет прекрасно и заявила, что я должен переехать в большую комнату, иначе это будет не работа, а шалман. Наверное, она права. Итак прощай моя скромная обитель!

Глава 5.

НЕ УВЕРЕН - НЕ ОБГОНЯЙ!

(Из воспоминаний Димы Кербышева)

Звонок телефона раздался когда я мылся под душем. Должен был звонить Пашка и мне пришлось как психу выскакивать из потоков воды, мчаться через весь коридор в комнату отца и хватать трубку, стряхивая крупные капли мыльной воды на какие-то бумаги, лежавшие у него на столе.

- Дим, это ты? - голос у Пашки звучал глухо (телефон давно уже барахлил), но было в нем что-то... словно он собирался предложить нечто сверхавантюрное. - Слушай, ты чем занимаешься? Чего-то захотелось к тебе приехать, потрепемся, а? Черт знает, сколько времени уже спокойно не разговаривали...

Я вообще-то собирался договориться с Татьяной о встрече, но тут отвечаю:

- Конечно, давай, приезжай, жду!

Чувствую, ему это сейчас очень надо, да и у меня он давно уже не был, все у него собирались.

Через час Пашка уже был у меня. Я его еще в окно увидел: идет - прямой, белые джинсы нацепил, на всех девчонок смотрит, благо их прорва на Калининском, вобщем, весь из себя бравый морской волк. Поскреб по сусекам - удача! В самом углу серванта, в углу затаилась бутылочка клюквенного ликера. Мы ее, милую, естественно, на пол, вместе с бокалами, сами на диван плюхнулись. Спрашиваю:

- За что пьем-то?

У Пашки взор сияет, вид довольный до невозможности.

- Представляешь, - говорит, - какое дело провернул, - удалось устроить родное дитя в ясли, которые рядом с нашим домом на Юго-Западе, знаешь? Это была полная безнадега, но мне удалось! Спасибо юристу из детской поликлиники, век на него молиться буду, скалился над бедной молодью. В очереди-то я был триста двадцать шестой...

Да, он, пожалуй, действительно гигант.

Оказалось, что всего за неделю он, кроме того, что устроил ребенку ясли, обегал с ним всех врачей в Сокольниках, чтобы справку получить.

Любит он свою Маринку, души не чает. По врачам-то она могла и сама с ребеночком походить, дома ведь сидит, а Пашке пришлось с работы отпрашиваться. Это не так-то приятно, особенно если отношения с начальством - не из лучших. Он все говорит, что ей тяжело, но я-то вижу кому из них тяжелее. Я свою благоверную тоже так любил.