Николай Чадович - Поселок на краю Галактики

— И не собираюсь.

— Откуда ты только такой взялся? Астронавт! Подумаешь — фигура! Да ты хоть один год пожил на Земле, как все люди?

— Пожил, и не один.

— Да, конечно. Только людей ты чаще всего видел из окошка лимузина, когда тебя везли на очередной банкет лопать устриц. А люди, вроде меня, в это время ели хлеб из целлюлозы и сыр из планктона.

— А я тут при чем?

— Ты ни при чем. Ты порхал среди звезд, а на Землю спускался только для того, чтобы получать чеки да букеты. А я крутился, как белка в колесе, и никогда за всю жизнь ничего хорошего не видел. Меня топтали все, кого я не мог затоптать. Да какая тут может быть праведная жизнь, когда тебя за глотку душат!

— Можете успокоиться. Сейчас мы в одинаковом положении.

— Нет, не в одинаковом! Я уже давно ни на что не надеюсь, а у тебя что-то есть на уме. И из-за этого мы все можем хлебнуть горя. А ты — в первую очередь.

— Хуже чем сейчас не будет.

— Может быть и хуже. Ты просто не знаешь тех, кто стоит над нами. Если что — ты даже пикнуть не успеешь. Ни суда ни прессы тут нет. Что захотят, то и сделают с тобой.

— Пусть только попробуют.

— И не сомневайся. Мы для них хуже чем грязь. Думаешь, они останутся тут навечно, как все мы? Черта с два! Отбарабанят свой срок — и на Марс! А на их место пришлют других, чтобы еще крепче давили соки из нас. Ты думаешь, для чего мы здесь? Спать и обжираться? Собирать всякое дерьмо вокруг? Нет! Мы здесь рабы! Скоро все Компаунды соберутся у полюса. Там мы будем строить завод по изготовлению ракетного топлива. Вот где начнется настоящая каторга!

— Ну все, — сказал Хромой. — Кончай болтовню. Я спать хочу.

— Ладно, — сказал утром Доктор, когда они остались в туалете вдвоем. — Так и быть, я сделаю тебе это! Видит бог, не могу отказать никому, кто взывает о помощи. Неси кислород. Два баллона, как договаривались.

— Один.

— Чтоб ты им подавился! Черт с тобой, волоки!

Хромой вернулся в секцию и, пользуясь тем, что все ушли на завтрак, снял заднюю стенку своего шкафчика, за которой у него был устроен временный тайник.

Тайник был пуст!

Исчез баллон, две пачки синтетических сигарет и заготовка для ножа — в общем все, что лежало здесь еще вчера вечером. Кражи в Компаунде были обычным делом, и оставалось надеяться на то, что здесь пошарили обычные воры, а не тайные агенты охраны. Впрочем, времени на размышление не было, и Хромой побежал на криогенную палубу. Там, в одном из тупиков, среди переплетения бесчисленных труб у него находился основной тайник. Когда он вернулся в туалет, Доктор уже чуть на стенку не лез.

— Я думал, ты повесился! — как змея, зашипел он. — Что я — до вечера здесь ждать буду? Принес?

— Да. Вот он. Берите.

Доктор прикинул баллон на вес и быстро завернул его в свою куртку.

— Если кто-нибудь сейчас зайдет сюда, нам крышка, — сказал он. — Раздевайся до пояса. Живо!

— Успеем, — сказал Хромой, стягивая через голову рубашку. — Все на завтраке.

— Наклонись, — приказал Доктор. — Упрись в стенку руками. Главное, терпи, что бы ни случилось. Сам напросился.

Острое лезвие вонзилось Хромому в спину, и он, помимо воли, застонал.

— Тихо! — прошипел Доктор. — Молчи, гад!

Ножом он быстро углублял крестообразный надрез, подбираясь к вросшей в тело «пиликалке».

— Нагнись ниже, а то кровью все зальешь. И не корчись!

Засунув в рану два пальца. Доктор вытащил окровавленный шарик, величиной, примерно, с вишню.

— На, держи, — сказал он. — Потерпи еще немного, я наложу швы.

Когда все было закончено, Доктор вытер рубашкой Хромого руки и сказал, уходя:

— Подбери здесь, да так, чтобы никаких следов не осталось. Никогда в жизни не буду больше связываться с кем-нибудь из вас.

Кое-как затерев брызги крови, Хромой присел на пол, привалясь правым боком к стене. Операция оказалась куда более мучительной, чем он предполагал. Левая рука совсем онемела, а лопатку жгла невыносимая боль.

Когда наверху затопали и загоготали уборщики, Хромой встал и пошел в свою секцию. Левую руку он придерживал правой и старался ни до чего не дотронуться левым боком. В секции еще никого не было, и он улегся на свою кровать лицом вниз.

— Ты что это? — услышал он через некоторое время голос старосты. — Почему на завтрак не ходил?

— Заболел, — буркнул Хромой, не отрывай лица от подушки.

— Если заболел, иди в госпиталь. Здесь лежать нельзя! Кстати, забыл сказать. Тебя старший повар разыскивает. Ты, вроде, не оформил рабочий паек. Иди — он ждет.

Проклиная в душе старосту и всех поваров на свете. Хромой побрел в столовую. Там уже никого не было, только за отдельным столом неторопливо жевал старший повар.

— Двадцать четыре ноль сорок? — переспросил он писклявым голосом и выплюнул рыбью кость. — Выходили позавчера на работу?

— Да.

— А почему не оформили рабочий паек?

— Я плохо себя чувствую, — сказал Хромой, сглатывая слюну. Чего только не было на столе перед поваром!

— Ничего не знаю, — сказал тот, аккуратно очищая вареное яйцо. — Сейчас же идите в комнату 916.

Поднявшись лифтом в Девятый моноблок, Хромой отыскал дверь под номером 916. Холодный пот тек у него по лицу, а нижняя рубашка на спине и боку пропиталась кровью.

В комнате сидело несколько человек в форме внутренней охраны.

— Двадцать четыре ноль сорок? Да, вас вызывали, — сказал один из них, до самых глаз заросший курчавой бородой. — Идите вон в ту дверь.

Что-то нехорошее почудилось Хромому в его голосе и в том быстром взгляде, которым он обменялся с остальными.

Размышляя над тем, как странно оформляются в Компаунде рабочие пайки, он прошел длинным коридором, открыл находившуюся в его конце дверь и оказался в большой овальной комнате, заполненной душистым табачным дымом. Посреди комнаты за столом из настоящего дерева сидел тучный человек с дряблым лицом обиженной жабы. За его спиной стояло еще несколько фигур — все сплошь местная элита. Люди, располагающие бесспорной, реальной властью.

— Здравствуйте, — сказал ошарашенный Хромой.

— Двадцать четыре ноль сорок?

— Да.

— Так-так, — задумчиво сказал пресвитер Компаунда, ибо это был именно он — бог, судья и хозяин в одном лице. Хромой лицезрел его впервые в жизни. — Что же ты нас обманываешь, Двадцать четыре ноль сорок?

— Не понимаю, о чем вы? — ответил Хромой, а про себя подумал: кто мог выдать? Неужели Доктор? Вряд ли. Тогда кто же?

— Не понимаешь? — переспросил пресвитер. — Тогда придется разъяснить. — Он сделал знак рукой, и кто-то из стоящих за его спиной положил на стол кислородный баллон. — Позовите сюда этого… как его… — пресвитер поморщился.

Дверь позади Хромого открылась, и староста, пройдя мимо него, остановился в трех шагах от стола.