Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07

Эхарт поднялся с кровати. Он потер шею, а затем склонил голову. Его глаза умоляли о прощении, а голос сделался нежным и сладким.

— Да, Ребекка, я скверный человек, я кругом виноват. Я жалкий грешник, воплощенная несправедливость, самый большой злодей, который когда-либо существовал на земле. Каждое мгновение моей жизни полно грязи и пороков. Она — скопище преступлений и разврата, и я вижу: Небо хочет, чтобы я в наказание посвятил оставшиеся дни умерщвлению плоти.

— Дурак! — бросила жена.

— Да, дорогая, говори! Назови меня гнусным предателем, вором, отщепенцем, убийцей, найди для меня еще более уничижительные сравнения. Я не скажу ни слова против, я всего этого заслуживаю. Я желаю лишь на коленях страдать от своей низости, от стыда за все преступления моей жизни.

Актер опустился перед женой на колени.

— Тартюф, акт третий, сцена шестая, — сказала она ледяным тоном. — Как ты можешь все это проделывать! Это уже слишком, с меня достаточно!

— На этот раз твоя реплика достаточно театральна, Ребекка. Можешь идти, я тебя не держу.

— Даю слово, что ты никогда больше не посмеешься ни надо мной, ни над кем-то еще. Твоя комедия слишком затянулась.

— Да не так чтобы очень. И постарайся избегать клише, это дурной тон.

Четким жестом жена дала Эхарту пощечину и покинула комнату, хлопнув дверью. Эхарт встал и потер щеку.

— А знаешь, Роза, надо преподать жене несколько уроков. Если как следует потрудиться, она сможет стать хорошей артисткой.

— Я хочу уйти, месье. Заплатите мне.

Он вынул из заднего кармана джинсов банковскую карту.

— Служащий сообщит вам номер счета.

— Спасибо, месье. До свидания.

Роза в последний раз поправила юбку и пересекла комнату. Когда она открывала дверь, Эхарт догнал ее и взял за руку.

— Подождите. Я знаю, что вы сейчас думаете. Вы представляли себе, что в жизни я такой же, как в ролях, как по телевизору, и сейчас вы разочарованы. Вы стали свидетелем грязной семейной сцены. Сожалею, но мне не стыдно, оттого что я таков, какой есть. Я насыщаю свое искусство лучшим и худшим во мне. Если мы когда-нибудь снова увидимся, позвольте продемонстрировать вам лучшее.

— Ваше лучшее я выплюнула пять минут назад. Не думаю, что захочу попробовать это еще раз.

Эхарт удивленно отступил, а затем зааплодировал.

— Великолепно! Превосходная реплика!

— Жалкий тип!

Роза ушла, хлопнув дверью. И она тоже.

— Я люблю тебя, но наш путь здесь заканчивается. Завтра я уезжаю в Бразилию, и тебя не будет со мной. Никогда больше. Ты хочешь спасти меня, защитить от моих демонов, но все потеряно. Наши худшие грехи всегда настигают нас. Прощай, Росс.

— Стоп, снято!

Крик режиссера и полнейшая тишина. Вся команда на съемочной площадке была загипнотизирована словами Мег Лоу. Молодая артистка буквально излучала очарование, и дело было не только в ее красоте, но и в харизме. Длинноволосая зеленоглазая брюнетка быстро выбилась в премьерши. Совсем неудивительно, что с ней работал сам Бруно Лиш.

И совсем неудивительно, что ее партнером по сцене был Франсис.

Он немного подождал, пока ассистенты придут в себя, вышел из кадра и присел на стульчик. Режиссер подошел и зааплодировал.

— Браво, ваша сцена была просто волшебной. Мег, ты превзошла сама себя. На репетициях ты показала себя прекрасно, но то что сейчас сделала… У меня просто слов нет.

— Я не была удовлетворена вчерашними результатами и взяла свежую карту.

Пока готовили следующую сцену, молодая артистка подошла к режиссеру и Франсису. Декорации не менялись, требовалось лишь проверить, хорошо ли закреплены дверные косяки, и заменить фильтры у прожекторов. Операторы поедали бисквиты, сидя на своих кофрах в углу студии. В соседней комнате терпеливо ждали гримерши, продюсер наблюдал за съемкой из глубины коридора.

— У меня просто мороз по коже, — заметил Франсис. Я играю сцену уже десять лет, но прочие мои партнерши по уровню дарования не достают тебе и до лодыжки. За такое короткое время ты достигла небывалых высот!

— Отчасти благодаря тебе. Чтобы сыграть значительную сцену, требуется хороший партнер.

— Франсис, — добавил Бруно. — Тебя вчера не было на репетиции, но трактовка, которую она только что продемонстрировала, не имеет ничего общего с тем, что было приготовлено. Так намного лучше. Мег, ты в самом деле перепрограммировала карту памяти?

— Да, я перенесла туда картотеку, содержащую тексты, и указания относительно постановки. У меня появилась идея — и все тут.

— Я должен был бы тебя выругать, — продолжил Бруно. — Репетиции для того и существуют, чтобы потом не переделывать приемы. Но ты прекрасно выкрутилась.

— Спасибо. Я все же взяла с собой карту с репетициями, на всякий случай. Скажи, Франсис, ты хочешь почувствовать разницу?

— Разумеется.

Мег положила руку на затылок. Интерфейс издал еле слышный щелчок. Мег вынула кусочек металла. Порывшись в сумочке, она достала еще один и протянула оба Франсису.

— Как же я их различу?

— Только прочитав одну из них.

Мег улыбнулась с самым невинным выражением лица, но в глазах ее прыгали чертики. Она была молода, полна планов и амбиций. Франсис даже пожалел, что она подходит к этому так добросовестно.

Он вложил себе карту с репетиции, включил режим быстрого чтения, но на первых же фразах замедлил.

— …потеряно. Наши худшие грехи всегда настигают нас. Прощай, Росс. Здесь и говорить нечего. Версия со съемок звучит намного двусмысленнее. А здесь создается впечатление, что Маргарет преследует злой рок. Но твоя последняя трактовка вносит в монолог оттенок некоторого сарказма.

— Кто бы мог подумать, что наш ангелочек скрывает в себе такого демона? — добавил Бруно.

— Вы чересчур любезны, месье Лиш.

— Я должен поставить «Отелло» на авиньонском фестивале. И думаю о вас в роли Дездемоны.

— Спасибо, но у меня все еще нет контракта на клонирование. Если все пойдет хорошо, я могла бы его оплатить через пять или десять лет. Мне нравится играть Маргарет, первый раз мне доверили не такую однозначную роль. Надо добиться развития образа, а для отрицательных ролей у меня есть прекрасный учитель.

Франсис издал короткий нервный смешок и положил карты памяти в разные карманы пиджака.

— Я возьму их, очень хочется как следует изучить твою игру. Это редкий случай, когда можно сделать сравнение в подобных условиях.

— А для своих учеников ты такого не делаешь?

— Нет, я преподаю им актерское мастерство, когда у них еще нет нейронного интерфейса. Они работают по старинке, как я до имплантата.

— У меня такое впечатление, что все ими обзавелись. У нас в театральном училище презирали артистов с интерфейсом. Но все равно они его поставили. Вот так.