Ираклий Вахтангишвили - Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009

– Бредит?

Он не помнил, как попал домой, не знал, сколько времени прошло с первого воскресенья. Помнит только сумасшедший калейдоскоп цветов…

– Седьмой день уже…

Буквы, nap…

– Хорошо, что вообще выжил. И как он только выбрался оттуда? С Пе-рекрестка-то! В неполные шестнадцать…

Пепел, медное колечко – все, что осталось от Юлики. Боль, про - низывающая его насквозь, смех, помогающий справиться с болью. Чужая боль. Чужой смех. ЕЕ боль…

– А Юлика? Куда она полезла? Уж лучше б совсем без тропинки, чем вот так… И Димитрия погубила. Бедняга не выдержал… в метро нашли, на рельсах.

Молчи. Не надо имен…

Буквы, мамы – его и Васькина, калейдоскопические тропинки, холодная повязка на лбу.

Он возвращался…

Он вернулся.

Он выжил. А Юлику так и не нашли.

Когда-то был мир. А потом он изменился. А может, изменились люди, а мир остался прежним. Никто не знает…

Однажды все переменится снова. Изменится мир. Или люди. А мо-жет, и то, и другое одновременно. Никто не знает…

Однажды кто-то увидит свою тропинку, раньше, чем ее покажет Пе-рекресток. Однажды, кто-то сумеет понять то, о чем другие боятся да-же подумать. Однажды этот кто-то, сумев понять, захочет вернуться с Перекрестка домой. Во что превратится мир потом? Никто не знает. Но все уверены, – он станет лучше всех своих предшественников…

Нила Девятина вернулась Королевой красоты номер три и женой свобод-ного выбора – то есть, имела право выбрать себе мужа и место жительства са-ма, без подсказок Перекрестка. И тут бедному Василю опять не повезло – не пожелала Королева жить с простым инженерием со средним окладом!

– А ведь до этого клялась, что вернется ко мне, чтобы ей там ни назначи-ли! – причитал неудавшийся жених. – И почему ее не сделали коровницей вонючей?!

– Наверно, потому, что вонючих коровниц у нас уже трое, а Королевы, даже с номером три, ни одной. Не было… До вчера… – Кир, наконец, спра-вился с галстуком.

А ты… Тоже мне друг! Бежишь, сломя голову, на ее вечеринку!

– Нужна мне очень ее вечеринка! Я с ней хочу поговорить! С Нилкой! Вдруг заметила что-то необычное… Там, на Перекрестке. Я ж из-за трепа с тобой все пропустил!

– Станет она с тобой говорить, процедил сквозь зубы Василь. Она ж теперь Ко-ро-ле-ва!

Кир и сам не горел желанием идти на вечеринку к Девятиным. «Небось, опять заказали зал «для тех, кто не платит», пробормотал он, подходя к ресторану. Точно! А какой же еще! Есть привычки, от которых нас не спа-сет даже корона…

Парень обреченно вздохнул и побрел занимать очередь у барной стой-ки сейчас симпатичная официантка вручит ему поднос с любимыми вкусностями, а через минуту он выбросит все блюда в урну. Что подела-ешь – зал для тех, кто не платит! Впрочем, как ни странно, голод сия немуд-реная процедура каким-то образом утоляла…

Кир, не обращая внимания на щебетания официантки, расхваливаю-щей банановый десерт, нашел глазами Нилу. Она, почувствовав взгляд, обернулась. Красивая. Рыжеволосая. Зеленоглазая. Стоп! У нее не такие глаза! Они другого цвета! Нилка всегда была… Кир поморщился, напря-гая память. Нет, не вспомнить. Но точно не зеленоглазой. Зеленоглазой была Юлика. Кир достал из кармана медное колечко с изумрудом – кам-нем цвета ее глаз. Затем медленно перевел взгляд на Королеву красоты номер три. И понял, что его смущало. Сережки! Медные сережки с ярки-ми изумрудами.

Когда-то люди судили друг друга. Сейчас всех судит Перекресток. Когда-то преступников ловили и заковывали в наручники, сейчас прошт-рафившихся сам, не дожидаясь приглашения, отправляется на Перекресток. А имя того, кто после этого не вернулся, забывается навсегда.

– Отдай мне их! Они не твои! – Кир прижал рыжеволосую красотку к стене грязного подземного перехода, сдавил рукой ее горло.

– Что ты себе позволяешь? – прошипела Королева, пытаясь вырваться.

– Я не знаю, как к тебе попали серьги моей сестры, но будет лучше…

– Я получила их в подарок! А тебе лучше убраться отсюда ко мне сей-час придут.

– И кто же подарил? – Кир, не обращая внимания на угрозу, сильнее сжал пальцы.

Перекресток! от боли у Нилы выступили слезы, но в голосе не было ни намека на мольбу. – Были сестры, а стали мои!

– Пока человек жив, нельзя надевать его вещи!

– Она м-м-ме…

– Заткнись! Дрянь! Стерва! – он шмякнул Королеву об стену. – Она же подруга твоя! А-а-а! Всегда ты была стервищем! Только притворялась хо-рошенькой!

Я сделала выбор! Пока вы учили школьные предметы, я изучала себя! А теперь… убирайся… иначе… костей не соберешь!

Кир холодно рассмеялся, разжал руки, освобождая полузадушенную Нилу.

– И кто ж за тебя заступится? Тайный поклонник? Дура, поклонники не назначают свидания в грязных подземельях!

– Это был ты! – выдохнула Нила. – Скотина!

– Верни серьги! А я никому не расскажу, как ты только что обломалась! Мне на Перекресток завтра. Они нужны мне…

Спроси девушка сейчас, зачем Киру понадобились на Перекрестке дев-чачьи сережки, не нашел бы, что ответить. Но она не спросила. Подумала секунду, затем сорвала с ушей украшения.

Забирай! и вдруг улыбнулась со странным вызовом. Знаешь, а я, пожалуй, выбрала бы тебя в мужья. Если, конечно, ты завтра не вернешься с Перекрестка каким-нибудь свинопасом!

Кир наклонился к ее лицу и, наконец, разглядел глаза девушки – серые, почти серебристые.

– Если я завтра вернусь с Перекрестка, – прошептал он очень тихо, но очень отчетливо, – я тебя саму свинопаской сделаю!

И, не дав Королеве опомниться, выбежал из подземелья.

Всю дорогу домой Кир пытался понять, что же такое на него нашло. Он ведь просто хотел поговорить с Нилой, объяснить, что сережки сестры дороги ему, как память, что сегодня его день рождения, и Нила могла бы сделать ему небольшой подарок… Но, проблема в том, что ему с каждым днем все труднее и труднее «просто говорить» с людьми. Потому что эти люди его жутко разд-ражали. Его бесила Нила, его выводил из себя Василь, он не мог видеть быв-ших одноклассников своих вчерашних товарищей. Его раздражали все… все, кто прошел Перекресток. Это уже не те люди, которых он знал. И дело не в том, что они якобы повзрослели. Они стали другими, не такими, как надо. Взять Василя – был заводилой, душой компании, а сейчас – хлюпик и нытик. А та же Нила? Ведь добрейшей души была человек! А теперь? Что происхо-дит там, на Перекрестке? И что, все-таки, случилось с Юликой? И не потому ли это случилось, что кузина не захотела превратиться в суррогат самой себя?

Юлика, Юлика, если бы ты успела сказать мне больше! Кир машиналь-но сжал в кармане сережки и колечко. Прищурившись, вгляделся вдаль, сквозь меркнущий вечерний туман разглядел верхушку шелковицы, той са-мой, с которой можно полюбоваться на разноцветные тропки. А что, если пойти прямо сейчас? Ему уже исполнилось семнадцать! Кто сказал, что на Перекресток нужно ступать именно днем? Что-то не помнил он такого в правилах. Да и потом, сколько раз он уже нарушал эти самые правила?