Василий Купцов - Жизнь коротка, искусство вечно

Василий Купцов

Жизнь коротка, искусство вечно

- Ну и что, смотришь на меня взглядом пылающим, ну - прям испепеляющим? - усмехнулся редактор, - "Юноша бледный со взором горящим...". Признайся - если б мог - сжег бы, испепелил меня на месте, точно?

- И что, напечатать это нет шансов?

Я затравленно огляделся. Кабинет походил на тюремную камеру. Более того - на камеру смертников! И сам редактор, с его широким заплывшим лицом, узкими, налитыми кровью глазками, с какой-то нездоровой кожей - он так походил на палача...

Немолодого такого, с тайными пороками, отвратительного, всем ненавистного палача! Ха, столько эпитетов на одного человека?

Кажется, мы увлеклись...

- Еще раз повторить? - в голосе моего палача сквозила уже откровенная ненависть, - Ваши тексты, молодой человек, не подходят нам по тематике, они не вписываются ни в одну существующую серию, их объемы недостаточны для публикации отдельной книгой... В конце концов, план на этот год закрыт. Точка!

На пару-тройку секунд воцарилась тишина.

Из коридора доносились торопливые звуки шагов каких-то курьеров, или как их там... Суетятся - а чего суетиться, коли меня печатать не хотят?

- Ага... - я помедлил, - Согласно книжке "Как стать писателем"...

- Это еще что за опус?

- А, вот... - я показал купленную накануне брошюрку. Книжечка была позорно тоненькой, с каким-то странным мультяшным рисунком на обложке, и совсем уж несерьезным названием: "Как стать писателем и заработать свой первый миллион".

- Никитин... - протянул редактор, поджав губки, - Да ему самому еще учиться надо, как писать!

- Однако ж издательства печатают, да и люди читают его, которому надо учиться, а не Вас, который, очевидно, знает, как правильно писать книги! когда критикуют не меня, то могу и ответить... Мой голос вдруг стал твердым, прошла позорная нерешительность. Казалось - сейчас как вдарю по этой восковой харе!

- Ну, учись, в таком случае, учись - по этой писанине, - иронизировал редактор, - когда научишься, приходи...

Только, просьба, не ко мне!

- Так вот, - продолжил я начатую ранее тему, практически перебив иронизатора, - Никитин утверждает - коли рукопись отклоняют по разным там "не подходит по тематике, по серии, по плану" - это означает отказ, интерес редакции проявляется в предложении что-то изменить или исправить...

- И что, сам не догадался, надо чтобы кто-то тебе объяснил?

- Да, сам я не догадался бы! - зло кивнул я.

- Воображаешь себя гением? - редактор смерил меня взглядом с головы до ног, - Прославиться хочешь? Так с твоей смазливой мордашкой тебе в шоу-бизнес надо, будешь там полуголый по экрану прыгать, в микрофон напевать, а девчушки-недороски будут от тебя уписываться...

- Я хочу, чтобы мои книги печатались и продавались! - твердо заявил я, потом, помедлив, добавил, слегка сбиваясь, - А голоса у меня нет, вернее есть, но ужасный, точнее - слуха нет, хотя нет, слух есть - на фоно-то я повторю любую мелодию... Короче, не получается у меня петь!

- Ничего, что голоса нет - теперь это и не нужно! Они там все безголосые - и ничего, поют же! - в стороне от тем литературных редактор мог говорить по-человечески, - Попробуй найти себя в чем-то другом. Ведь тебе лет шестнадцать, не больше?

Сходи на кинопробы...

- Я хочу стать писателем!

- Зачем? - пожал плечами литпалач, - А, вот оно что! Хочешь, чтобы и после смерти твое имя помнили? "Жизнь коротка, а искусство вечно?". Угадал? Мечтаем к вечности примазаться?

Так не выйдет! Даже если и опубликуешься - все равно забудут через пять лет. Теперь авторы переживают свои книги!

- Тем не менее, я стану писателем!

- Все может быть, - махнул рукой редактор, и повторил для самого себя иронически, - "Жизнь коротка, а искусство вечно...".

Выходя из кабинета, я спотыкнулся о порожек. Смешок за спиной... Вот гады, гады во всем, даже порожек специально оставили, чтобы начинающие авторы себе носы об пол поразбивали!

* * *

Обратная дорога чем-то походила на визит в редакцию. Настроение было отвратительное, автобусы - под стать всему остальному - ходили не просто плохо, а очень плохо! Уже сев в автобус, я долго слушал одно чихание упорно не желавшего заводиться двигателя. Ехали тоже то со скрипом, то со скрежетом...

Ну, еще бы! Пойти в редакцию четырнадцатого числа! Да еще в понедельник. Это в Америках плохие дни - пятницы тринадцатые. Темные люди! В этом веке несчастливое число - четырнадцать. Вот и война, которая разрушила старый мир, началась в четырнадцатом году. А что до дня недели так то всем на Руси известно, понедельник - день тяжелый. "Нам бы понедельники, взять - и отменить!"...

Снег смешался с грязью, ногами хлюп-хлюп, грязно, мокро и холодно одновременно. Кое-как я добрался до своей дачи. Дома, естественно, меня ждали очередные неприятности.

Микроволновка сдохла! - радостно сообщил Алиган, проследив по направлению моего взгляда.

Он, этот взгляд, застыл на груде подготовленной к "термической обработке" свинины. Я самолично поутру аккуратно нарезал мясо, вывалил в смеси трех перцев и соли, добавил уксуса... Мелко нарезанный лук красовался рядом - такой же сырой, как и утром, все в той же сковородке, вперемежку с постным маслом.

Мальчишка ничего не делал!

- А на газе? Что, трудно просто поджарить?

- Газ кончился, баллон пуст! - сообщил мне лешак почти что с гордостью, - Что ж мне, костер теперь посреди комнаты разводить?

- Ну, тогда... - я запнулся, не зная, что сказать, - Наколдовал бы чего...

- А я ни одного заклинания для жарки не знаю, - морда Али расплылась в улыбке, - и для тушения - тоже не знаю... А вареное ты не любишь!

- Я те дам - свинину варить - только портить! - тут я понял, что рогатый лентяй увел разговор в сторону, - Что б завтра съездил, да поменял баллоны!

- А сегодня?

- Будешь сырое жрать!

- А ты?

- А себе я поджарю...

Мальчишка понимающе усмехнулся. Цель была достигнута - мясо я приготовлю, подобрею, и - как всегда бывало - угощу и этого тунеядца, а он, само собой, сожрет большую часть...

- Потом кухню уберешь! - ну, хоть какое-то наказание...

И то - кухню прибрать не мешало бы. Вот в комнатах у меня - идеальный порядок, чистота, ну, как в операционной. А у компьютеров - точно, как у операционных столов...

Но здесь, среди кастрюль и сковородок царил настоящий бардак. Крупы, специи, ножи и стекляшки для микроволновки - все вперемежку. Картина русского художника-передвижника "Обыск на кухне подпольщика".

Я взял рукой сковородку, примерился.

Затем выпустил из левого глаза тепловой луч, заставив его кружить точно по краю - так, чтобы излучение не попало на лук, а лишь разогрело сковородку. Через пять минут лук поджарился до золотистого цвета - пора было накладывать мяско. Свинину я поджаривал, проходясь тепловым лучом как по сковородке, так и по кускам мяса. В таких случаях главное - держать луч на минимуме. Иначе - останется от жаркого одна зола, испепелю, так сказать... Да, превратить, скажем, того же редактора в кучку золы - дело плевое, вот мясо поджарить так, чтобы не пригорело... Вот это - истинное искусство! Проклятый тролль будто услышал мои мысли.