Артур Кларк - Пески Марса [сборник]

— Это правда?

— Да, сэр, это я дал ему такое поручение. Но я думал, он уже все закончил.

Командор немного подумал, затем сказал мне:

— Что ж, сейчас у нас нет времени разбираться, что к чему. Ты здесь, и нам придется с этим мириться.

Слова эти не слишком меня вдохновили, но могло быть и намного хуже. А выражение лица Нормана запомнилось мне надолго.

Остальную часть команды «Утренней звезды» составляли Тим Бентон, смотревший на меня с недоуменной улыбкой, и Ронни Джордан, старавшийся вообще не глядеть на меня.

У нас было двое пассажиров. Один из них — больной, привязанный к закрепленным на стене носилкам, которому пришлось дать снотворное, чтобы он оставался без сознания все время полета. С ним был молодой врач, который то и дело с тревогой смотрел на часы и время от времени делал своему пациенту укол. Вряд ли за все время он произнес больше десятка слов.

Позже Тим объяснил мне, что больной страдал острой и очень редкой формой желудочного расстройства, вызванного возвращением высокой силы тяжести. Ему очень повезло, что он успел достичь орбиты Земли: если бы он заболел во время двухмесячного путешествия, имевшиеся на лайнере медицинские ресурсы не смогли бы его спасти.

Нам оставалось лишь сидеть и ждать, пока «Утренняя звезда» летела по длинной кривой, которая должна была доставить ее примерно через три с половиной часа к Космическому госпиталю. Земля в иллюминаторах медленно уменьшалась. Она уже не заслоняла собой больше половины неба. Мы уже видели большую часть ее поверхности, то есть больше, чем можно было наблюдать с Ближней станции, двигавшейся низко над экватором. На севере появились очертания Средиземного моря, и почти одновременно на противоположных горизонтах возникли Япония и Новая Зеландия.

Земля становилась все меньше, пока наконец не превратилась в шар, который можно было целиком охватить взглядом. Видна была даже большая антарктическая ледяная шапка на юге — сверкающая белая бахрома за оконечностью Патагонии.

Находясь в двадцати четырех тысячах километров от Земли, мы приближались к орбите Космического госпиталя. Несколько мгновений спустя снова должны были включиться двигатели для корректировки курса; однако на этот раз я пребывал в куда более комфортных условиях, внутри звукоизолированной кабины.

И вот двигатели включилась, и вернулся вес. Последовал толчок, затем ряд коротких корректировок. Когда все закончилось, командор Дойл отстегнулся от пилотского кресла и поплыл к иллюминатору. Приборы говорили о местонахождении корабля намного точнее, чем были способны определить глаза командора, — но он хотел все увидеть и проверить сам. Я тоже направился к иллюминатору, возле которого никого не было.

Рядом с нами парило в космосе нечто напоминавшее огромный хрустальный цветок, лепестками обращенный к Солнцу. Сперва я не мог оценить ни истинных размеров объекта, ни понять, как далеко от нас он находится. Затем сквозь его прозрачные стены я смог различить маленькие движущиеся фигурки и отблески солнечных лучей на всевозможных приборах и оборудовании. Диаметр станции составлял, вероятно, не менее ста пятидесяти метров, и стоимость, затраченная на подъем всех этих материалов на двадцать четыре тысячи километров от Земли, наверняка была ошеломляющей. Потом я вспомнил, что очень небольшая часть их имела земное происхождение. Как и другие станции, Космический госпиталь был почти полностью построен из компонентов, производимых на Луне.

Мы подплывали к госпиталю все ближе, и я уже мог разглядеть людей, собравшихся на обзорных палубах и в помещениях со стеклянными крышами. Все они наблюдали за нашим приближением. Впервые до меня дошло, что полет «Утренней звезды» действительно был выдающимся событием — сейчас о нем наверняка говорили все радиостанции и телеканалы. Тут было все, что положено для горячей новости, — борьба за человеческую жизнь и доблестно сослуживший службу давно отравленный в отставку корабль. Добравшись до госпиталя, нам наверняка предстояло пройти сквозь строй репортеров.

К нам торжественно приблизились ракетные тягачи, и буксирные тросы начали подтягивать нас к станции. Несколько минут спустя шлюзы состыковались, и мы прошли по переходному туннелю в госпиталь. Мы подождали, когда врача и его все еще находившегося без сознания пациента пропустят первыми, затем неохотно двинулись навстречу ожидающей нас толпе.

Что ж, я бы ни на что это не променял — и уверен, что командор получил не меньшее удовольствие, чем любой из нас. Нам устроили горячий прием, нас встречали как героев. Хотя я ничего не совершил и вообще не имел права здесь присутствовать (на этот счет последовало несколько довольно неудобных вопросов), со мной обращались так же, как и с остальными. По сути, нам устроили экскурсию по станции.

Выявилось, что нам придется ждать два дня, прежде чем мы сможем вернуться на Ближнюю станцию, — пока что кораблей, отравлявшихся в сторону Земли, просто не было. Конечно, мы могли проделать обратный путь и на «Утренней звезде», но командор Дойл наложил на эту идею вето.

— Я был не против однажды испытать судьбу, — сказал он, — но повторять не намерен. Прежде чем старушка сможет совершить новый полет, ей нужно пройти полный осмотр и проверить двигатели. Не знаю, заметили ли вы, но температура в камере сгорания начала неприятно повышаться, когда мы находились на последнем отрезке пути. И было еще шесть примеров того, чего ни в коем случае не должно было быть. Я не собираюсь становиться героем дважды за неделю — второй раз может оказаться последним.

Мнение было вполне здравым, но мы чувствовали себя несколько разочарованными. Из-за этих предосторожностей «Утренняя звезда» вернулась на свое обычное место лишь через месяц, к вящему нашему неудовольствию.

Больницы обычно наводят тоску и уныние — но эта оказалась совсем другой. Мало кто из пациентов был серьезно болен, хотя на Земле большинство из них были бы мертвы или прикованы к постели из-за воздействия силы тяжести на их ослабленные сердца. Многие в конце концов вернутся на Землю, другие смогут жить в безопасности лишь на Луне или Марсе, а самые тяжелые пациенты вынуждены постоянно оставаться на станции. В каком-то смысле это походило на ссылку, но вид у больных был достаточно жизнерадостный: госпиталь огромен, залит солнечным светом, и всем им доступно почти все из того, что имеется на Земле — то есть то, что не зависит от силы тяжести.

Госпиталь занимал лишь половину станции, остальные ее помещения были отданы под разнообразные исследования. Нам устроили несколько экскурсий по сверкающим чистотой лабораториям. И вот что случилось во время одной из них…