Артур Кларк - Пески Марса [сборник]

— Виктор Уильям.

— Что ж, думаю, после своего появления на свет Вик-младший станет самым знаменитым младенцем на свете. Жалко, что телевизионная связь будет односторонней. Увидите его, только когда вернетесь.

— Когда и если, — пробормотал Хассел.

— Послушайте, Вик, — решительно произнес Макстон, — вы хотите лететь?

Хассел смутился.

— Конечно хочу, — буркнул он.

— Вот и славно. У вас — три шанса из пяти быть отобранным, как у всех остальных. Но если на этот раз бумажку с вашим именем не вытащат из шляпы, то вы полетите в следующий раз, а второй полет в чем-то будет еще более важным, поскольку тогда мы предпримем первую попытку основать на Луне базу. Это ведь вполне справедливо, не так ли?

Хассел ответил не сразу.

— Первый полет, — сказал он наконец, — войдет в историю. Только он запомнится, а последующие сольются воедино.

Макстон решил, что ему пора возмутиться. Когда требовала ситуация, он делал это очень умело и аккуратно.

— Послушайте, Вик, — вспылил он, — а как насчет тех людей, которые построили треклятый корабль? Вы что же, думаете, что мы в восторге от того, что нам придется ждать десятого, двадцатого, сотого полета, пока наконец не представится такая возможность? Ну, если вы такой законченный балбес, что вам подавай славу, — тогда, господи боже ты мой, я вам вот что скажу: если вы не забыли, кому-то придется вести первый корабль к Марсу!

Гром отгремел. Хассел усмехнулся и негромко рассмеялся.

— Я могу считать это обещанием, проф?

— Я обещаниями не торгую, черт бы вас побрал.

— Я вас понял: если в этот раз я окажусь за бортом, мне не стоит огорчаться. Ладно. Пожалуй, я посплю.

Смотреть, как генеральный директор осторожно, будто хрустальную вазу, вносит в кабинет профессора Макстона корзину для бумаг, в другое время было бы забавно, но все встретили ею появление напряженными взглядами. Шляпы- котелка в Луна-Сити не нашлось, так что ее роль предстояло сыграть менее прославленной корзинке.

Кроме пятерых астронавтов, всеми силами пытавшихся вести себя непринужденно, в кабинете находились только Макстон, Мак-Эндрюс, двое представителей администрации — и Алексон. Присутствие Дирка не было обязательным, но Мак-Эндрюс его пригласил. Глава отдела по связям с общественностью всегда был готов помочь в подобных обстоятельствах, но Дирк сильно подозревал, что Мак-Эндрюсу хочется застолбить себе место в официальной хронике событий.

Профессор Макстон взял со стола дюжину маленьких полосок бумаги и повертел их в пальцах.

— Так… все готовы? — спросил он. — Каждый из вас должен написать на бумажке свое имя. Если кто-то слишком сильно нервничает, можно поставить крестик.

Эта маленькая шутка несколько разрядила обстановку. Астронавты написали свои имена и отдали бумажки Мак- стону.

— Отлично. Теперь я перемешаю эти бумажки с пустыми… вот так. Кто желает тянуть жребий?

Астронавты растерялись. Потом, не сговариваясь, подтолкнули к корзинке Хассела. Он смущенно взглянул на Макстона. Тот протянул ему корзинку.

— Не мухлевать, Вик! — сказал он. — И по одной! Закройте глаза и тяните.

Хассел запустил руку в корзинку и вытащил одну бумажку. Он протянул ее сэру Роберту. Тот торопливо развернул ее.

— Пусто, — сообщил он.

Все вздохнули — не то облегченно, не то раздраженно.

Еще одна бумажка. И снова…

— Пусто.

— Слушайте, тут что, все воспользовались невидимыми чернилами? — спросил Макстон. — Давайте еще разок, Вик.

На этот раз ему повезло.

— П. Ледук.

Пьер что-то протараторил по-французски. Было видно, как он рад. Все поспешно поздравили его и вернулись взглядами к Хасселу.

Он вытащил следующую бумажку.

— Дж. Ричарде.

Напряжение достигло апогея. Дирк не спускал глаз с Хассела. Он видел, как слегка дрожит его рука. Хассел вытащил пятую бумажку.

— Пусто.

— Ну, вот опять! — простонал кто-то.

— Пусто.

Третья попытка.

— Пусто!

Кто-то, явно забывший о том, что нужно дышать, испустил долгий хриплый вздох.

Хассел протянул генеральному директору восьмую бумажку.

— Льюис Тэйн.

Все столпились вокруг троих отобранных членов экипажа. В первое мгновение Хассел стоял совершенно неподвижно, но потом повернулся к остальным. Его лицо было совершенно бесстрастным. Профессор Макстон хлопнул его по плечу и что-то сказал — но что именно, Дирк не разобрал. Хассел расслабился и сдержанно улыбнулся. Дирк четко расслышал только слово «Марс». Затем Хассел стал поздравлять товарищей.

— Отлично! — громоподобно воскликнул генеральный директор, широко улыбаясь. — Прошу всех ко мне в кабинет — там у меня найдется пара-тройка непочатых бутылок.

Компания переместилась в соседний кабинет, только Мак-Эндрюс извинился, сказав, что ему нужно сдержать натиск представителей прессы. Следующая четверть часа была посвящена распитию превосходных австралийских вин и произнесению торжественных тостов. Вино генеральный директор наверняка приобрел для этого случая. Затем все с чувством нескрываемого облегчения разошлись. Ледука, Ричардса и Тэйна утащили к репортерам, а Хассел и Клинтон остались для недолгой беседы с сэром Робертом. Никто так и не узнал, что он им сказал, но из кабинета они оба вышли в приподнятом настроении.

Когда церемония завершилась, Дирк подошел к профессору Макстону. Тот был необычайно доволен собой и что- то весьма немузыкально насвистывал.

— Готов об заклад побиться, вы безумно рады, что все закончилось.

— Еще бы. Теперь всем ясно, что и как.

Они молча прошагали несколько метров. Затем Дирк невинно заметил:

— Я вам никогда не рассказывал, какое у меня хобби?

— Нет, и какое же?

Дирк виновато кашлянул:

— Я фокусник-любитель. И говорят, неплохой.

Профессор Макстон мгновенно перестал насвистывать. Наступила тягостная тишина, но Дирк бодро утешил профессора:

— Не надо переживать. Я совершенно уверен, что никто ничего не заметил — особенно Хассел.

— Вы, — процедил профессор Макстон сквозь зубы, — законченный негодяй. Небось хотите про все это написать в вашей инфернальной истории?

Дирк усмехнулся.

— Может быть, хотя я не из «желтых» писателей. Я заметил, что вы прикарманили только бумажку с именем Хассела, так что остальные действительно были выбраны по жребию. Или вы все заранее так устроили, чтобы выпали именно эти имена? Все пустые бумажки были настоящие, к примеру?

— С вами надо ухо держать востро! Нет, все остальные были отобраны честной жеребьевкой.

— Как думаете, что теперь будет делать Хассел?

— Он останется здесь до старта.

— А Клинтон — как он воспримет это?

— Клинтон — флегматик; его это не слишком огорчит. Мы засадим их обоих за составление плана следующего полета. Это удержит их от тоски и злости. — Макстон строго посмотрел на Дирка. — Вы обещаете, что никогда никому ни слова не скажете об этом?