Андрей Курков - No Name

- Сегодня праздник! - сообщил он весело. - День арабской культуры!

- Арабской культуры?! - переспросил я и он, заметив недоумение на моем лице, пояснил:

- Инспектор по правилам поведения разрешил им...

- И что там будет?!

- Посмотрим! Наверно, что-то вроде арабского народного гуляния.

- А где?

- На площади святого Лаврентия.

- И такая есть?! - я удивился еще больше.

- Да, это единственная площадь в городе. Вверх по лестнице от твоей гостиницы, - объяснил Вацлав. - Знаешь, там есть пьедестал от какого-то памятника и надпись на нем сбита молотком... так вот сразу за ним и вверх. Минут пять идти...

Насколько надо быть ленивым человеком, чтобы не изучить этот в общем-то крохотный город!

Предупредив, что праздник арабской культуры начнется через час, Вацлав захотел пригласить туда еще кого-то из своих друзей. Он ушел и я опять остался в полном одиночестве на набережной. Но больше в этот день о гимне я не думал. Я смотрел на горизонт и ждал обещанного праздника.

Площадь святого Лаврентия я нашел быстро. В ее центре были сложены какие-то картонные коробки. Я подумал, что это декорации для будущего праздника.

Возле коробок дежурили несколько парней из восточных армий. Они весело переговаривались, улыбались и, время от времени, озирались по сторонам, проверяя: собирается ли народ на праздник их культуры.

Прошло еще минут двадцать, прежде, чем площадь начала заполняться зрителями и участниками. Подошел и Вацлав в компании с будущим правительством - теми самыми ребятами, остававшимися на вершине предгорья обсуждать светлое будущее. Потом кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся.

- Привет! - Айвен улыбнулся. - Тоже праздника захотелось?!

- А кому не хочется?! - дружелюбно заметил я.

- У нас скоро свой праздник будет! - твердо заявил Айвен. - И запомни - главная песня праздника - твоя!

Я кивнул.

- А с этими ребятами, - Айвен кивнул на арабов, - может быть, придется трудновато. Я уже говорил с ними, но их устраивает только исламская революция с присоединением города к Ирану. Нам с ними явно не по пути.

- Да, - согласился я. - Мы пойдем другим путем.

- О! - усмехнулся Айвен. - И ты историю любишь?!

В центр площади в этот момент вышел статный герой и что-то громко сказал, после чего все арабы воздели взгляды к небу и сотворили молитву. Когда молитва завершилась, они стали в некое подобие хоровода вокруг картонных коробок и, запев что-то небыстрое, стали медленно ходить по кругу.

- Очень похоже на русский танец! - сказал Айвен.

Танцующие остановились и стали двигаться в другую сторону.

А в это время трое других представителей арабской культуры оказались в середине круга и принялись доставать из коробок какие-то толстые книги, которые тут же опускали себе под ноги.

В конце концов на булыжнике площади возвысилась на метра полтора гора книжек, обложенная по бокам пустыми картонными коробками. Кто-то из парней вылил на книги что-то из канистры и бросил горящую спичку. Тут же в небо рванулось пламя, охватившее книги. А мужской хоровод стал двигаться быстрее и ритмичнее, и даже послышалось пение.

Айвен сожалеюще причмокнул языком.

Я обернулся к нему.

- У меня на родине за такое количество макулатуры можно получить три загранпаспорта! - сказал он, негромко возмущаясь.

- Три загранпаспорта?! - Я посмотрел на соседа как на немножко больного человека.

- Да, - он пожал плечами, не понимая, что меня собственно удивляет в его словах. - У нас не хватает бумаги на паспорта и поэтому, если ты хочешь ехать за границу - надо сдать 60 килограммов хорошей бумаги. А после этого тебе за день выписывают загранпаспорт и ты себе спокойно едешь!

Танец продолжался, но песня теперь звучала другая. И книги, сгорая, почему-то распространяли по площади запах горящих автопокрышек.

- Дорогое издание, - пояснил кто-то из европейцев, - корешки на каучуковой основе...

- А ты что, издателем был?! - переспросили этого умника.

- Нет, переплетчиком, - ответил он и на этом разговор прекратился.

- А хоть что там сжигают?! - не утерпел и спросил я у ребят, стоявших рядом.

- Какую-то неправильную книжку про Аллаха, - ответил мне низенький парень с вытатуированным якорем на предплечье.

- А что будет потом?

Что будет потом, парень не знал.

- Пионерский костер! - мечтательно, словно вспоминая что-то дорогое сердцу, произнес Айвен. - Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих...

Последние слова он уже пел.

А я спросил его: что такое пионеры? Это какое-то особое название детей рабочих?!

- Нет, - он махнул рукой, - это детская политическая партия на моей родине. И тут же продолжил эту, судя по всему, детскую песенку: - Близится эра светлых годов. Быть пионером всегда будь готов...

- Забавные слова, - заметил я, - если "мы уже пионеры", то зачем надо быть готовым еще раз быть пионером?!

- Ты этого не поймешь! - сказал Айвен мягко, стараясь не обидеть меня.

Книги догорали, но теперь зрители тащили и бросали в огонь сухие ветки кипарисов. Темнело. Хоровод разошелся, но теперь возле костра включили магнитофон и подыскивали мелодию повеселее. Наконец нашли и врубили ее на полную мощь двух колонок. Тут же и арабы, и многие из европейцев ударились в танец.

Я отошел на край площадки, освобождая пространство для танцующих. Ко мне приблизился Вацлав. По его лицу было видно, что настроение у него скверное.

- Во всем этом меня радует только одно, - сказал он упавшим голосом. - На этот шабаш не пришел генерал Казмо!

- Да, - подумал я. - А ведь генерала действительно не было. Ну что ж, будущий президент должен беречь свою репутацию и не посещать сомнительных праздников...

На следующее утро в городе здорово пахло гарью.

Этот запах просто ворвался в наш номер, как только я распахнул окно. Удивительно, что Айвен не проснулся. Будь я на его месте, я бы мигом вскочил, подумав, что в гостинице пожар.

Но сосед мой негромко сопел, уткнувшись в подушку.

- В принципе, ему это не страшно, - подумал я, вспомнив про новенький противогаз.

Уже выходя из номера, я чуть было не упал, споткнувшись о два посылочных ящика, оставленных почтальоном под нашей дверью.

Хорошо все-таки иметь родственников, которые заботятся о тебе, что-то присылают, пишут письма...

Город еще спал - я даже не знаю, почему я проснулся так рано в то утро.

Было так тихо, что я застыдился звука своих шагов, гулко разносившегося по улице, и старался ступать мягче.

Уже изученной улочкой, ведущей вниз, я шел к набережной.

Солнце только-только стало опускать свои лучи с крыш домов на окна вторых и третьих этажей - теперь там, наверно, начинали просыпаться люди.

А набережная была пустынна, и море, стараясь не шуметь, плескалось рядом с песочным берегом.