Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)

- Куда? - не понял полковник.

Волчанов еще раз ткнул пальцем вниз и добавил:

- В хорошие руки!.. Ну ладно, иди. Я сам приму решение!

Полковник облегченно вздохнул, поднялся и, дружески кивнув на прощанье, вышел из кабинета.

Волчанов, оставшись один, прочитал внимательно все листы фотокопий.

Потом достал из сейфа картонную папку с грифом "Совершенно секретно". Раскрыл. Вытащил несколько отпечатанных страничек.

- Что там писали урку-емцы? - прошептал он сам себе, пробегая уставшим прищуренным взглядом напечатанные строчки. - Так, так... ага! "Счастье придет в зимнюю страну после того, как ею перестанет править птица".

Оторвав взгляд от листа, Волчанов уперся локтями в поверхность стола и закрыл лицо ладонями.

- Птица... - прошептал он. - Хм... птица... Ну да!

Посидев так с полчаса, он сложил и фотокопии, и отпечатанные страницы в ту же папку с грифом, закрыл ее в сейфе и посмотрел на часы.

Было двенадцать минут восьмого.

Глава 49

Москва встретила Добрынина настоящим холодом. Под ногами хрустел снег. Мела метель по заснеженным улицам. Люди спешили, закутанные с ног до головы, в рукавицах, валенках и шарфах.

Народного контролера встретила на вокзале машина. Привезла в Кремль.

- Ну здравствуй! - Волчанов распахнул объятия своему замерзшему товарищу, когда тот зашел в сопровождении встречавшего его офицера в уже отремонтированный генеральский кабинет. - Заходи!

Обнялись, по спине друг друга похлопали.

- Давай, снимай шинель и будем чай пить. Я тебя сейчас отогрею! - говорил генерал Волчанов. - А может, по сто грамм с холода?

Добрынин радостно улыбнулся.

- Давай я чуть-чуть в шинели посижу, - попросил он.

- Ладно!

Уселись. Волчанов в свое кресло, а Добрынин на стул по другую сторону освобожденного от бумаг стола.

- Меркулов, чай сделай, пожалуйста! - обратился генерал ко все еще стоявшему в дверях офицеру. Меркулов ушел.

- Ну, Паша, молодец! - говорил Волчанов. - Просто молодец! Видишь: поехал ты, поработал - и сразу успех!.. Тут просили тебе передать премию, - генерал залез в верхний ящик стола, вытащил оттуда плотный конверт. - И еще, если хочешь, путевка есть бесплатная на Черное море, в Батумский санаторий. Не сейчас, конечно, на летний период. А?

Добрынин подумал чуток. Потом сказал:

- Да нет, не надо. Что я там на море делать буду?

- Ну не хочешь, и ладно, только смотри, не забудь себе что-нибудь на премию купить, а то я тебя знаю, - Волчанов хитровато улыбнулся. - Вот пальто тебе надо, да и вообще одежды купи - ведь к дочери поедешь, в Киев. Подарков купи каких-нибудь. Тут в Москве много такого, чего в других городах не купишь!

Офицер Меркулов принес чай на подносе. Сразу вспомнилось народному контролеру далекое прошлое, когда вот так же приносили чай в кабинет Тверина, и к Волчанову, когда тот еще старшим лейтенантом был.

- Ну иди, отдыхай! - генерал по-отечески выпроводил Меркулова из кабинета.

- Трудно было? - спросил он, глядя прямо в глаза Добрынину.

- Нет, - ответил Добрынин. - Не трудно.

- Ну вот, видишь, - генерал улыбнулся. - Теперь, должно быть, на отдых, на пенсию... да ты ее, пенсии, не бойся, я тебя, если надо будет, и с пенсии вызову! Есть такие дела, которые можно поручать только людям нашего поколения... Да, знаешь, тут я недавно медобследование специальное проходил в кремлевской больнице... Наша наука далеко ушла! Они мне по нескольким анализам и кардиограмме сказали точно день, месяц и год смерти. Я даже записал интересно ведь. Двадцать третье апреля 1996 года, а! Видишь, сколько мне еще жить! Но я, конечно, хоть и верю в науку, но завещание уже составил. Мало ли что может случиться? Может, убьют...

Добрынин слушал своего старинного товарища и думал о том, как изменился Волчанов, как постарел. И совсем по-стариковски разговорчивым стал. Тоже вот о смерти заговорил - точь-в-точь такие же мысли и у Добрынина были и бывают. Видно, это с годами приходит. С годами приходит и со смертью уходит.

- А ты завещание составил? - поинтересовался генерал.

- Нет, - сказал Добрынин. - У меня-то ничего и нет, нечего завещать.

- Ну у меня тоже ничего такого нет, - Волчанов улыбнулся. - Я просто написал, чтобы похоронили меня с салютом рядом с матерью. Вот и все. Ну еще добавил, что личные вещи могут в музей передать...

Добрынин задумался и понял, что не такая уж бесполезная вещь - завещание.

- Слушай, Тимоха, надо, наверно, и мне написать, чтоб меня возле Маняши похоронили... Действительно надо.

- Ну чего торопиться, хотя конечно. Съезди в Киев, лотом вернешься, если захочешь. Может, тебя дочь у себя оставит. А если нет, мы тебе тут в Москве квартирку подыщем. Тогда напишешь свое завещание. А можешь в Киеве написать. Главное, это подписать его и заверить в нотариальной конторе.

Добрынин пригубил чаю - тот уже подостыл немного, но был приятно сладким.

- Паша, а может, ты хочешь на спецмедобследование? Чтобы знать, когда жизнь кончится? А? Я тебя могу устроить. Что там, час в больнице и через час после анализов - говорят день, месяц и год...

- Нет, - замотал головой Добрынин. - Не хочу.

- Что, тебе не интересно? - удивился Волчанов.

- Интересно, но не хочу.

- Ну ладно, - Волчанов взял в руку стакан, глотнул чаю.

Помолчали немного.

А за окном сыпался снег. Метель стихла, и снежинки падали прямо вниз, на землю.

Добрынин смотрел на них, смотрел в окно, за которым белым по белому слоился вниз снег. Вспоминал деревню Крошкино, пса Митьку вспоминал, с которым иногда сидел возле будки, несмотря на снегопад. Вспомнил, как в деревню замерзшего насмерть землемера привезли. Надо было этому землемеру отобранную у помещика землю отмеривать, но слишком много земли было, а еще мороз ударил. В общем, замерз землемер, не закончив дела. Снежинки, как дни, месяцы, годы, летели вниз, в прошлое, и их постоянное движение навевало на народного контролера какую-то особую сладковатую тоску.

- Пойдем на могилку к Тверину сходим, а? - предложил он Волчанову неожиданно.

- Пойдем, -.ответил Волчанов.

Генерал накинул шинель.

Вышли на Красную площадь, подошли к засыпанной снегом могиле под стеной.

Остановились. На могиле стояла маленькая березка. Толщиной, может быть, с собачий хвост и высотой не выше человеческого роста.

- Принялась она, - сказал Волчанов. - Я проверял...

Постояли с минуту молча.

- Ты знаешь, город Тверь переименовали, - сказал генерал. - Теперь город Калинин.

- Да? - удивился Добрынин.

- По просьбе жителей. Это ведь, помнишь, первая фамилия Тверина была Калинин. Вот попросили разрешить переименовать. Верховный Совет утвердил.

Вернулись в кабинет Волчанова, в приземистое одноэтажное здание, прятавшееся от посторонних кремлевских глаз за синими пушистыми елками.