Кевин АНДЕРСОН - Журнал «Если» 2002 № 08

— Не могу поверить, что ты никогда там не бывала. Она пожала плечами.

После этого я не знал, что еще сказать.

— Мне лучше заняться Вечерней Трапезой, — вздохнула она и поднялась с дивана.

— Я тебе помогу, — сказал я. Если это все, что я мог получить от нее, то получу хотя бы это. Я ведь не гордый. — Но ты же просто надрываешься, — добавил я, когда она близоруко наклонилась над сервантом и начала листать свою истрепанную поваренную книгу. — Ты совсем сгорбилась.

— Я в норме, — сказала она.

— Скажи, какие продукты у нас есть, и я приступлю. А ты успеешь принять ванну, расслабиться.

Она чему-то улыбнулась.

— Что?

— Я думала, ты предложишь помассировать мне спину. Это заставило меня задуматься.

Она закрыла книгу и положила ее на подоконник.

— Массаж я тебе сделать могу, — сказал я.. — Хочешь?

— Мне некогда, — отозвалась она.

Я стоял там, бесполезный, все больше злясь.

— Ты не достанешь мне форель из холодильника?

Некоторое время я помогал Рейчел, а потом поднялся наверх, решив почитать.

Я даже не сумел отыскать в книге нужное место.

Я думал об утренних волосах Рейчел, рассыпавшихся бурными прядями по ее плечам и по кремовому шелковому халату. Я вспоминал ощущение от ее волос, когда закладывал прядку ей за ухо. Я думал о ее халате. Я вспоминал, как увидел его висящим в ванной, Я не заметил, как книга закрылась. Меня пробрала дрожь. Ужасаясь себе, я уронил книгу на пол, встал и прошел в ванную.

Он висел там. Я стал липким от пота. Я потрогал его. Шелк под моими пальцами был холодным, словно мороженое. Я поднес его к лицу. Он пах миндалем. Не знаю, как долго я стоял там.

Я вернулся к себе в комнату, сел на кровать с книгой и на этот раз нашел нужное место. Я прочел страницу, потом прочел еще раз, затем прочел в третий раз.

Мое левое веко снова задергалось. Если бы я зевнул, то вывихнул бы нижнюю челюсть.

Задняя дверь со скрипом отворилась. Я прислушался, не раздадутся ли голоса. Ничего конкретного я не услышал.

Я вошел в ванную, сообразил, что делаю, повернулся на каблуках и тут же вышел, бешено захлопнув дверь позади себя.

Из кухни донесся веселый голос:

— Это ты?

Я глубоко вздохнул.

— Пора обедать, — крикнул Фрэнк.

После многих лет студийных интриг Рейчел умела прятать свои карты; это разумелось само собой. Но поведение Фрэнка было настолько не в его характере, что я ничего не мог понять.

Он начал нас сталкивать, почти добиваясь, чтобы что-то произошло. Будто физик-ядерщик, который сшибает атомы, пытаясь узнать, из чего они состоят.

Например, в будние дни он завел обыкновение зазывать нас в местный паб на ланч. Приносил на подносе напитки, угнездившиеся среди груды хрустящих пакетиков. Поджаренная на Меду Ветчина и Горчица, Жаркое По-Деревенски с Овощами и Рыба. И так далее. Затем как-то раз он вообще не явился. В результате мы с Рейчел прихлебывали настоящий дрожжевой эль в идиотском кабачке для некурящих, который не нравился ни мне, ни ей.

Правда, там подавали отличные сосиски с пюре, но даже тут хозяева умели создать впечатление, будто вы в гостях у ехидного пожилого родственника.

Рейчел смущалась, когда пила наедине со мной. Понимала ли она, чего добивается Фрэнк?

Я попытался заговорить с ней, но она сказала только:

— Давай уйдем отсюда.

Стоянка находилась недалеко, но зарядил дождь, и было очень зябко.

Когда мы пришли на стоянку, Рейчел взяла меня под руку. Она дрожала, промерзнув до костей. На ней было ее длинное коричневое пальто с воротником из искусственного меха, настолько натуралистичного, что возмущенные первокурсники иногда метали в него окурки. Я обнял ее, она пристроилась у меня под подбородком. Ее волосы щекотали мне нос. Я нагнул голову и рискнул поцеловать ее в темя. Она настолько замерзла, что, вероятно, даже не заметила этого. Я погладил ее по спине. Ее лопатки были такимичеткими, такими острыми, что я почувствовал, как они движутся у нее под пальто — будто птицы, накрытые сетью.

Я скрипнул зубами, чуть не вывихнув челюсть. Было очень больно. Я осторожно отодвинулся от Рейчел и потер больное место. Мы пошли к машине.

Пока Рейчел бережно расправляла складки пальто, я изучал свое лицо в зеркале заднего вида, осторожно разминая кожу под подбородком. Говоря откровенно, я был не в лучшей форме. Но все равно рискнул:

— Я купил тебе подарок, — сказал я хрипло, когда она пристегнулась. Но Рейчел, заговорившая в ту же самую секунду, меня не расслышала.

— Я завезу тебя домой, а сама проскочу в «Саффрон-Вальден». У нас кончилось молоко, и заодно куплю на вечер чего-нибудь вкусненького.

— Я поеду с тобой, — сказал я.

— Ты простудишься.

— Дождь сейчас перестанет (иногда она бывает чуть ли не хуже Фрэнка).

Она включила обогреватель на максимум.

— Чтобы ты согрелся, — пояснила она.

— Бога ради!

Некоторое время мы ехали в молчании.

— Не включить ли музыку? — спросила она.

Теперь я уже не знал, нужно ли мне все это. Но колеблющийся проигрывает.

— Разреши, я выберу, — предложил я. Я поиграл с кнопками стерео, делая вид, будто сверяюсь со списком Фрэнка Нэпстера. Я знал, что список составлен Фрэнком. Тут ошибки быть не могло. «Все кроме девушки». «Прекрасный юг». Алайнис Моррисетт. «Техас». Тут я достал мой подарок и вставил его в щель.

— О Господи! — Она посмотрела на меня. Перевела взгляд назад на дорогу. — Где ты это нашел?

Элла Фитцджеральд поет Коуда Портера. Оркестр Балд и Брегма-на. «Всю ночь напролет», «Люблю ли я тебя?», «Каждый раз, когда мы говорим: «Прощай».

— Я уже сто лет этого не слышала!

— Поставить что-нибудь другое?

— Господи, нет!

Я не удержался от того, чтобы не поддразнить ее:

— Если предпочитаешь, то у Фрэнка есть Шерил Кроу. Я еще не слышал…

— Да нет же! Ну, пожалуйста!

«Я люблю Париж». «Мисс Отис сожалеет».

— Это так… так чудесно!

— Я подумал, что тебе понравится, — сказал я.

— Теперь я никогда не слушаю ничего стоящего.

Диск прокрутился до конца. Было невыносимо душно. Рейчел включила отопление на слишком большую мощность, и я опустил стекло с моей стороны. Воздух казался густой отравой.

— Проиграй еще раз! «Проиграй еще раз, Сэм».

— Ну, давай же! Это пробуждает воспоминания.

Еще бы! Работая допоздна в студии, вписывая тот или иной выверт в изменчивый характер Старины Блескоглазого, мы никогда ничего другого не слушали.

«Слишком жарко».

Парковка была бесплатной. Рейчел нащупала кнопку громкости и нажала до предела. Мы опустили стекла и высунулись наружу, глуповато улыбаясь всем и каждому, пока мужчина в кепке с трудом не вывел свою «хонду» задним ходом и не освободил нам место.

— Подожди здесь, — сказала она.