Журнал «Если» - «Если», 2004 № 02

Несгибаемый мужской характер проявился у Возницына еще в младших классах. «Чудесный мальчик. Помесь рыцаря и гангстера. Поменьше бы нам таких!» — говорил про него директор школы. Сильный, ловкий, умный и коммуникабельный Возницын запросто стал бы лидером, но мешали лень и безответственность. Он совершенно не был честолюбив — у него слишком легко все получалось. Если Возницын чего-то целенаправленно добивался, то исключительно ради собственного удовольствия. К учебе это обычно не имело отношения, скорее, наоборот. С годами у Возницына развилась тяжелая форма комплекса собственной исключительности — с замашками идейного террориста. Он выискивал ошибки в учебниках, подбивал ребят на массовые прогулы, запустил в школьный сервер порнографический вирус, а когда увольняли любимого физрука, спровоцировал общешкольную сидячую забастовку. В знак несогласия с политикой администрации Возницын мог повесить за шиворот на вешалку малолетнего директорского сына — пренеприятнейшего молодого человека, надо сказать.

По большому счету, школе повезло. От нее бы камня на камне не осталось, вздумай этот парень серьезно верховодить хотя бы в своем классе. Но ему казалось интереснее класс против себя восстановить — хамством и высокомерием — и посмотреть, что будет. Он запросто отмахивался от четверых сверстников, а спину ему обычно прикрывал верный оруженосец Вася Сидоров, боец хилый, но отважный. Когда с указкой, а когда и со стулом в руках.

Учителя конфронтацию молчаливо одобряли — так их эти двое замучили, и в результате Возницыну сломали нос. В школу заглянул его папа, довольно известный адвокат. От Возницына отстали. Да он и сам немного утихомирился. В этой школе для него даже врагов достойных не нашлось. Ума у одноклассников хватило лишь на то, чтобы образовать от его фамилии прозвище «Навоз», которое Возницын носил, будто орден. «Да, я такой, — говорил он. — Попробуйте вляпаться, не отмоетесь!»

Вася Сидоров был ему, конечно, не друг сердечный, а так, вроде домашнего животного. Навоз дружить не умел. Но он ценил в людях талант, и тут Сидоров его не разочаровал. Конечно, Вася был с ног до головы больной, ни разу в жизни не стоял на горных лыжах, не умел водить машину, а от девчонок шарахался — зато у него коэффициент интеллекта по тесту Айзенка зашкаливал за 180. И еще Сидоров, хоть и дохляк, умел очертя голову бросаться в драку за свои убеждения. Навоз, который даже с третьего захода, «присидевшись» к тесту, едва вытянул 135 (между прочим, нормальный уровень студента приличного университета), Васю уважал.

Вдобавок их роднила способность нагнать страху на мирного обывателя. Потомок физиков-экспериментаторов, Сидоров любил высокое напряжение и обожал кинуть фазу куда не надо. Одно время, где бы в школе ни долбало током, сразу брали за шкирку Васю и тыкали носом. Он не портил только полезные, на его взгляд, приборы — компьютеры и электрические плиты.

Только крепкая рука Возницына помешала Васе сделать шокер из унитаза в преподавательском сортире. Навоз обычно представлял себе возможные последствия, Вася почти никогда.

Когда они натаскали реактивов из кабинета химии и попытались добыть нитроглицерин (то, что получилось на выходе, даже гореть не хотело, зато провоняло всю школу), Сидорову влетело больше, чем Возницыну. Услышав «Ты дурно на него влияешь», обращенное к Васе, Навоз фыркнул и сказал: простите, но Василий не такая сильная личность, чтобы как-то на меня влиять. Сидоров затаил обиду и назавтра плеснул суперклея Навозу на стул. Они слегка подрались, если можно назвать дракой одностороннее таскание за уши, и месяц сидели за разными партами.

После школы оба пошли по стопам родителей — Навоз от лени, Вася по убеждениям. Первого отец пристроил в юридический, второй легко поступил на физтех. Как и следовало ожидать, Возницыну студенческая жизнь понравилась широтой возможностей для ее, жизни, прожигания, а из Сидорова получился классический «букварь» и неподкупный староста группы. Вскоре ему за принципиальность устроили «темную», но Вася под руководством Навоза прошел неслабый боевой путь и так лихо одногруппникам вломил, что в него даже влюбилось несколько страшненьких первокурсниц. Вася долго прикидывал, с какой из них отважиться потерять невинность, да так и не выбрал. Все-таки он был хоть и потомственный физик, а порядочный романтик. Кончилось тем, что на вечеринке, где все курили «траву», а Вася пил минеральную воду, он пассивно нанюхался, потерял над собой контроль, и его мимоходом пригрела какая-то очкастая с вычислительной математики. Бестактный Навоз, слушая эту душераздирающую историю, дохохотался до межреберной невралгии и ходил потом, держась за бока.

«Так что, тебе не понравилось?» — спросил он, когда немного отпустило.

«Ну… Просто обстоятельства были… Странные. И она сама, в общем, не фотомодель. А так — скорее понравилось, чем нет. Честно говоря, я толком не распробовал».

«Значит, слушай. Пойди найди ее. И спроси — ей-то понравилось?»

«Прямо вот так в лоб?!»

«Можешь для большего эффекта очаровательно смутиться. Если она сразу не убежит — значит, вперед! А на внешность не обращай внимания. Подойди к вопросу прагматично. Я, например, уверен, что здоровый секс в разумных дозах будет для твоего сердца даже полезнее, чем лечебная физкультура. И уж приятнее — точно».

«Как-то это… Очень расчетливо».

«Вася! — Навоз даже руками всплеснул. — Ну будь же ты реалистом! Кругом бродят личности, готовые использовать других в своих интересах. Рано или поздно какая-нибудь ушлая девица разглядит, что ты за сокровище, тебя скрутит, утащит в свою берлогу и посадит на цепь. Чтобы этого не случилось, нужно проявлять инициативу первым. Мужик с бабой — совсем не тот статус, что мужик при бабе. Сам увидишь. Через полгода у вас на курсе соревнование будет — кто уведет Сидорова от его страшилки…»

«Да не страшилка она!»

«Тем более!»

Вася собрался с духом, нашел ту математичку и устроил себе такую высоковольтную половую жизнь, что только искры летели.

Главное, сердце его не беспокоило. Ни в каком смысле. К третьему курсу он приобрел репутацию ловеласа, на него был устойчивый спрос. А романтику Вася отложил на потом. Он разумно полагал, что большая чистая любовь может помешать учебе. Циник и бабник Возницын, неожиданно для себя втрескавшийся по уши, нахватал таких академических задолженностей, что его чуть не выгнали из института, только отцовские связи и помогли.

«Понятно, мы друг на друга плохо влияем, — сказал тогда Васе Навоз. — Пока я учил тебя правильно обходиться с женщинами, сам набрался розовых соплей. Тьфу! Но знаешь, не жалею!»