Борис Лапин - Дайна

Анд опять молчал неделю. Видимо, тогда-то и произошел разговор, оставшийся неизвестным Орлэ, потому что третий букет Дайна поставила к себе на стол. Когда он завял, Орлэ своими руками выбросил его за окно. С тех пор букетов было много.

Было ли еще что, кроме букетов, Орлэ не знал и не желал знать...

Они молча сели в катер, и моторист отчалил. Едва вышли из гавани, как Анд, всегда сдержанный, особенно с Орлэ, вдруг схватил его за руку.

- Орлэ, - прошептал он, - мне страшно, Орлэ!

Смуглое некрасивое лицо Анда было мокрым от пота, волосы прилипли ко лбу.

- В чем дело, Анд? Что с тобой? - спросил Орлэ, невольно поддерживая Анда за локоть.

- Не знаю...

Орлэ хотел усадить его, но не успел. Анд упал на палубу.

Ворох цветов рассыпался у ног Орлэ. Анда били судороги. Его ногти скребли отполированную подошвами сталь палубы. Орлэ приказал мотористу вернуться.

Со стариком Маумяки началось так же. "Что ж, - рассудил Орлэ, - видимо, Анд заразился от старика: они живут в одной комнате. Если болезнь заразная, могут заболеть и другие".

Анда положили в клинику. Врачи встревожились. Когда Орлэ вышел в коридор, главный врач сказал ему:

- Старик ваш совсем плох. Едва ли выдюжит. Он ведь очень стар...

- Но у него ни одного седого волоска! - вырвалось у Орлэ. Врач не слушал его.

- Если на острове заболеет еще кто-нибудь, немедленно вызывайте летающую лодку. И скажите, пожалуйста... они не ели... м-м-м... рыбу?

- Да, конечно, - ответил Орлэ, вспомнив, что позавчера Маумяки и Анд рыбачили вместе, - конечно же, они ели рыбу. Они всегда едят рыбу.

- Да? А кто еще?

- Еще? Больше никто. - Орлэ подумал, поморщился. - Да, видимо, больше никто.

- Ваше счастье, - ответил врач.

Орлэ опять поморщился. Ну, если дело только в рыбе, не так уж страшно. Скверная привычка островитян - есть рыбу. Кажется, старик Маумяки так и не приучил Дайну есть рыбу...

На палубе лежали рассыпанные Андом цветы.

Встречный ветер крепко ударял в грудь. Остров быстро приближался. Орлэ вглядывался в зеленую макушку острова, но ничего не было видно. Дымка расстояния висела между ним и Дайной.

3

Дайна вела расчеты механически. Машина чуть слышно гудела ровным здоровым голосом. Когда Дайна работала долго, ей начинало казаться, что не она управляет машиной, а машина диктует ей свою железную волю, что машина подавила ее, подключила к схеме и что ее мозг стал одним из блоков электронного мозга машины. Это всегда пугало, и, чтобы убедиться в своей власти, Дайна на несколько минут выключала машину.

Но сегодня она не повернула выключатель. Она продолжала работать, отдаваясь власти машины и испытывая от этого какоето горькое удовлетворение. На клавиши падали редкие капли слез.

Она думала об Орлэ. Как высоко над землей парил он в своих мыслях, как чуждался малых земных радостей и забот, из которых и складывается жизнь, особенно жизнь женщины! Он всегда казался Дайне человеком из другого времени, человеком будущего. Вот и сегодня, едва приехав с недобрыми вестями, он и минуты не побыл с нею, доброго слова не сказал, не улыбнулся - сразу ушел к своим приборам. Конечно, Солнце есть Солнце, за ним нужен глаз. Но ведь и женщина во все времена и у всех народов требовала внимания! Ах, Орлэ, Орлэ... Этот красавец-великан остался для нее таким же далеким, как в тот давний вечер первого знакомства.

...Она шла по огромной стеклянной веранде Дворца Молодости. В таинственной полумгле у самого стекла стоял горбоносый великан с копной черных блестящих волос. Он вглядывался в небо.

- Вы смотрите на звезды, как древний поэт, - сказала Дайна.

- Нет, я смотрю на звезды, как хозяин.

- Как хозяин? Почему?

- Я буду там, - просто ответил он.

Его глаза были полны холодной мысли. Он показался ей человеком с какой-то другой планеты.

- Как вас зовут? - спросил великан без улыбки.

- Дайна.

- Дайна... Хорошее имя. Давайте, Дайна, вместе махнем на звезды! Как хотите, а без вас я не полечу.

- Значит, вы не полетите никогда.

- Вы боитесь звезд?

- Нет. Я люблю Форуэллу.

- Хорошо. Тогда я остаюсь с вами. - Он посмотрел на нее так, будто вел безмолвный допрос. Он даже не позаботился узнать, понравился ли он ей, куда там, он был уверен в этом. Решено, я остаюсь.

И он остался. Вместо космонавта он стал астрономом, но более земным не сделался. "Такими людьми должна гордиться планета", - сказал Антл.

Сильные руки обняли ее плечи. Она запрокинула голову.

- Ты плачешь? - спросил Орлэ.

- Мне грустно, Орлэ! - Дайна прижалась щекой к его руке. - Мне кажется, машина подключает меня к схеме. Но я не понимаю, как это происходит.

Орлэ гладил ее волосы.

- Послушай, раб Солнца, - улыбнулась наконец Дайна, ты еще любишь свою жену?

- Люблю, Дайна. Ты для меня - тоже Солнце.

- Какое же из двух солнц ты любишь больше?

- Странно звучит: какое из двух солнц...

- Есть же где-нибудь населенная планета - и чтобы два солнца на небе? Двойные звезды, например?

- Такие планеты есть, Дайна. Но жизнь на них невозможна.

- Жаль. Жители такой планеты имели бы полное право спросить: какое из двух солнц ты любишь больше? Почему же там нельзя жить, Орлэ?

- Потому что притяжение двух солнц, направленное в разные стороны...

- Разорвало бы тамошних жителей, да?

Орлэ невесело улыбнулся.

- Он вез тебе цветы, Дайна.

- Ах, цветы... Мы идем ужинать, Орлэ? Я устала.

Во время ужина все трое молчали. Как не хватало за столом веселого старика Маумяки и молчаливого, всегда саркастически настроенного Аида! Только сейчас обнаружилось, что все они стали одной семьей. И вот - нет семьи.

За десертом Орлэ спросил как бы между прочим:

- Дайна, ты ела рыбу?

- Рыбу? - Дайна поглядела на него удивленно, и он ничего не смог прочесть в ее глазах. - Какие глупости ты спрашиваешь, Орлэ.

Это не успокоило его. Наоборот, еще больше смутило.

"Сколько лет мы вместе, - думал Орлэ, - и я не могу узнать даже такого пустяка. Не могу узнать, ела ли она рыбу. Я ничего не могу узнать!"

Дайна встала из-за стола, включила магнитофон. "Я плачу, я плачу, - вполголоса рыдал раскатистый бас, - нет жизни в разлуке с тобой..." Дайна облокотилась на подоконник и смотрела в море.

4

Антл, удобно развалившись в кресле, слушал, покуривая трубку, пускал струйки голубоватого дыма. Он был похож на всесильного Бога Грома, отдыхающего от своих обременительных забот. Казалось, этому человеку не нужно от жизни ничего, кроме приятного общества, бокала старого вина, трубки с душистым табаком, моря за окном да хорошей музыки. Будто жил он только этим, а не миром мыслей, сложных и бесконечных, как Вселенная.

Орлэ не слушал "Песнь любви". Он нервно прохаживался по комнате, заложив могучие руки за спину.

- Как работалось, Антл? - спросил наконец Орлэ.