Анатолий Лосев - Оранжевый туман

Говоривший опять улыбнулся.

— Можно сказать и так.

— Но разве собакам приятно в любую погоду бежать на пустырь и сидеть тут часами, не шевелясь?

Говоривший, наверное, пожал плечами.

— Разум, не желающий знакомиться с нами, закрыт от нас, даже если познакомиться хотим мы.

— А что, про людей вам читать неинтересно?

— Люди для нас закрыты.

— Но я же с вами разговариваю!

— Значит, нам интересно читать и про людей.

Я вспомнила то главное, что мне необходимо было сказать. Мы не рассчитывали на это, но я знала, что должна сказать это.

— Из-за того, что вы работаете с нашими собаками, им угрожает опасность.

Вышло как-то высокопарно, но это неважно. Главное, чтобы он понял.

— Почему? — он, кажется, очень огорчился.

— Собаки стали вести себя странно. Люди решили, что это — новый вид бешенства. Болезнь.

— Тогда мы, конечно, прекратим нашу работу, — заверил меня он.

Я подумала, что нехорошо даже про себя называть его инопланетянином и уж тем более, как их называет Макс, гуманоидом. Слово какое-то неподходящее, вроде как на табличке в зоопарке. Мы с ребятами договорились называть пришельцев Оранжевыми.

- Но дело в том, что и сами мы оказались в беде. Планируя задержаться у вас на вашу земную неделю, мы бросили здесь якорь. По теперь его нет. То есть он остался на этой планете, но его нет на прежнем месте, и мы не можем его найти.

— А что это за якорь?

— Вы его видите как небольшой металлический предмет размером меньше вашего кулака.

— Кажется, я видела его здесь.

— Да, он был здесь, но теперь он исчез.

— Мой друг брал его, но сегодня положил на место! — сказала я, боясь, что Макс таким безобидным действием испортил что-то очень важное.

— Сейчас его здесь нет.

— Может, взял кто-то еще? Но разве вам трудно найти его? Даже я и моя подруга можем искать пропавшие вещи, а уж тем более — ваш якорь!

— Не все так просто, — грустно сказал Оранжевый, — на нашем якоре стоит специальная защита, именно благодаря ей он и действует.

- То есть найти его можно только обычным, человеческим образом?

— Вам это сделать даже проще, потому что у нас нет физических рецепторов и мы можем взять его, только когда знаем, где именно он находится.

— Давайте вы поможете нам спасти наших собак, а мы найдем ваш якорь!

— После того, что мы узнали, мы обязаны так поступить, а якорь… Найдите его, пожалуйста…

До этого момента у меня оставалось ощущение, что я разговариваю не с человеком, а теперь мне стало ясно, что вообще-то мы одинаковые!

— Обязательно. Как с вами можно связаться?

— Со мной вы сможете связаться легко, держа в руке мой личный маяк. Кстати, ведь с вами хозяин Геста?

— Да. Он мой друг, его зовут Игорь.

— Значит, с ним я могу общаться напрямую.

— Почему?

— Но он ведь любит Геста. И я успел к нему привязаться.

— И поэтому вы можете общаться напрямую, хотя у него и нет моих способностей?

— Конечно. Привязанность надежнее любых, самых совершенных передатчиков. Это знают почти все люди, даже те, которые очень тщательно маскируют свои возможности. Я буду общаться с ним через Геста.

Вдруг у меня страшно закружилась голова. Теперь на какое-то мгновение я испугалась. Я уже не чувствовала руку Наташи и понимала только, что оранжевое облако постепенно рассеивается, а в руке у меня остаются два маленьких теплых кусочка, похожие на речную гальку.

Потом я увидела бледное лицо Макса, который будто бы издали взволнованно спрашивал:

— Оля, Оля, что с тобой?

Когда Гест сорвался с места, я принялся глядеть во все глаза: я же инопланетян не видел никогда, вон летающие тарелки — и те недавно в первый раз в жизни увидал.

Собак набежало — полный пустырь. Я и не знал, что их у нас столько. Толстые цепи были словно бы распаяны. Явилась и болонка тети Даши. Хотел бы я слышать, как визжала хозяйка, найдя клетку разломанной!

Когда собаки уселись на поле кругами, я так из бузины высунулся, хотел получше все рассмотреть, что Максу пришлось брать меня за шиворот и нарочно пригибать к земле.

Но больше ничего интересного я так и не увидел. Стало вдруг ужасно жарко, как в парилке, когда натопят градусов за сто. И в глазах слегка помутилось, вроде как смотришь через оранжевое стекло.

Еще я слышал какие-то далекие звуки, как будто разговаривают под землей, а Оля в это время тихонько так что-то про себя бормотала.

Я спрашиваю: «Что это, Макс?» А он на меня только рукой машет: не мешай, мол.

Сидел я, сидел, а потом подумал: а как Гест? Может, им, собакам, вредно сейчас там сидеть?

И через некоторое время все кончилось, будто не было. Стекло оранжевое убрали, только глаза после этого побаливали слегка.

Я вскочил на ноги. Теперь-то, наверное, можно! Ноги затекли очень. Собаки тоже повскакивали, озираются, а я смотрю, Оля вроде как не в себе.

Макс к ней сразу кинулся. Я еще подумал: вдруг не зря он за нее беспокоился. И я поволновался слегка. Но с ней, кажется, ничего не случилось. Все вокруг нее столпились, мол, что да как.

Я тоже подошел, а она разжимает руку и показывает два железных брелка. Я потом узнал, что это, чтобы с инопланетянами разговаривать. Один она отдала Максу, другой оставила себе.

Катя все досадовала, что обошлось без нее, на что Дима съязвил: мол, слава богу!

А Оля очень интересно все рассказала, как она разговаривала с Оранжевым и что я, оказывается, теперь хозяин собаки-Инопланетянина.

Гест подошел ко мне, я сел перед ним на корточки и спросил:

— Как тебя звать-то, брат?

А он говорит.

То есть это мне показалось, что он говорит, на самом деле он это подумал, а я уловил:

— Для тебя теперь я тоже Гест.

И я понял, что он очень хороший человек, хотя и не человек совсем, этот Гест.

Макс нам сказал идти пока по домам, за это время он что-нибудь придумает, а утром расскажет план дальнейших действий. А пока дал задание узнать, где остановился тот толстый инспектор санэпиднадзора.

Дома я просто спросил у отца, где поселился мужик, который приходил к нам сегодня. Папка взглянул на меня с подозрением.

— Вы там что, убивать его собрались? — буркнул он угрюмо.

— Нет, мы ему письмо напишем.

Макс говорил, что это еще надо обдумать, но письмо будем ему отсылать обязательно.

— Дети!.. — усмехнулся отец. — Нету толка от писем, нету! У Мишки Селезнева он квартиру снимает. Пишите, если хотите. А фамилия его — Иванов. Александр Иваныч.

Я все это записал на бумажку, чтоб ненароком чего не перепутать, и пошел спать. А отец еще необычно долго бродил по дому и бормотал про себя:

«Ну что за уборочная! Понаехало всяких чертова тьма, эдипе… тьфу! эпидемиологи, уфологи, чертзнает-чегологи… Работать мешают».