Журнал «Если» - «Если», 2003 № 10

В его романе «Чувствую, что Зло грядет» инфернальному нашествию темных сил на сонный американский городишко противостоят двое любознательных мальчишек и отец одного из них — городской библиотекарь, чье книгохранилище на сей раз органично превратилось в штаб обороны!

А в двух других рассказах — «Изгои» и «Эшер II» — защищаться приходится уже книгам: «…их поставили к библиотечной стенке: Санта-Клауса и Всадника без головы, Белоснежку и Домового, и Матушку Гусыню — все в голос рыдали! — расстреляли их, потом сожгли бумажные замки и царевен-лягушек, старых королей и всех тех, кто «с тех пор зажил счастливо» (и в самом деле, о ком можно сказать, что он с тех пор зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда!» [9] Между прочем. о чем-то похожем рассказывал еще раньше Хаксли: «Затем устроили Мор книгочеев: переморили горчичным газом в читальне британского музея две тысячи человек… И одновременно начат поход против Прошлого, закрыты музеи, взорваны исторические памятники… изъяты книги, выпущенные до сто пятидесятого года Э.Ф.».

Кто же осуществлял дикую расправу над мирными, безоружными героями сказок, кому это они так насолили? Тем, которые давным-давно вешали в Салеме ведьм — и сколько раз еще после этого охотились на них, не только в Америке. Кто всегда выискивал «вредные», «сомнительные» идеи и преследовал их неуемных авторов, все пытавшихся куда-то звать и от чего-то предостерегать. Жгли и убивали все, кому мечта, фантазия, новый взгляд на мир и просто иная точка зрения стояли поперек горла. И значит, не столь безобидными были жертвы, раз палачи так взъярились на крамольные книги! В романе «451° по Фаренгейту» писатель столкнул их в последней смертельной схватке — книги и пожарные из отряда «Саламандра». Последней, потому что само существование мира, решившего обезопасить своих граждан от «дестабилизирующей» литературы, поставлено в зависимость от результата битвы.

В этом смысле вся предшествующая литературная жизнь Рэя Брэдбери предстает как бы репетицией к «Фаренгейту».

Первый рассказ он опубликовал в 1941 году. Затем последовало богатое на публикации десятилетие, завершившееся выходом в свет в 1950 году самой, вероятно, известной книги писателя — «Марсианские хроники». Имя Брэдбери становится известно всей читающей Америке — даже той ее части, что на дух не переносила научной фантастики. И в следующем году, на волне успеха, журнал «Galaxy Science Fiction» печатает новый рассказ молодого фантаста — «Пожарный». Прообраз будущего романа, где уже многое есть: горящие книги и образы тех, кто их сжигал…

Сразу после этого, в ноябре 1952 года, в газете «The Daily Variety» было напечатано сердитое письмо Брэдбери, адресованное победившим на президентских выборах республиканцам. Дело не в конкретных симпатиях или антипатиях, — чем, собственно, Эйзенхауэр лично не угодил писателю? — а в общей политике тогдашней «охоты на ведьм». Правнук колдуньи ощущал на лице обжигающее дыхание костра.

В том же году он заканчивает «Фаренгейт».

Сначала переработке подвергся «Пожарный», став короткой повестью «Пламя, пламя, пожирай книги!». Но автор не торопился предлагать ее какому-нибудь журналу. За несколько дней изматывающей работы он переписал все от начала до конца. Возникло новое название, известное ныне всем книгочеям. «Лучшие мои часы — это те, что я провел в библиотеках. А потом появился Гитлер. Его инквизиторские методы я испытал на себе самом. С другой стороны, в детстве я подолгу стоял перед пожарными станциями, любуясь большими красными автомобилями и красивыми мундирами. Но вот однажды среди ночи загорелся дом наших соседей. Я выскочил из постели и выбежал на улицу как раз в тот момент, когда пожарный карабкался по фасаду дома. В памяти у меня это осталось как кошмар. Позже в Америке появилось словечко «маккартизм», и началась охота на ведьм. Горели книги в Кливленде, в Бостоне… И я подумал: одно поколение пишет книги, другое их сжигает, третье сохраняет в памяти. Я написал «Фаренгейт» одним духом, за девять дней. Мне пришлось позвонить пожарным, чтобы узнать, какова температура воспламенения бумаги. Так возникло название только что законченной повести «451° по Фаренгейту».

Сдав рукопись в издательство «Ballantine Books», Брэдбери с семьей отправился морем в далекую Ирландию, где ему предстояла работа над сценарием «Моби Дика» для голливудского режиссера Джона Хастона. А вернувшись, обнаружил, что у автора «451° по Фаренгейту», опубликованного в октябре 1953 года, появилось много новых друзей и новых врагов.

В Америке Маккарти и «закона Маккарэна» его роман оказался факелом, брошенным в стог сена. Трудно было ожидать иного от романа о людях и об огне. О людях, некогда приручивших огонь, и о пламени, сжигающем их души. Ведь у огня много ипостасей: и пожар, и война, и знание, и страсть, и безумие… Созидание и разрушение, тепло жизни и ее гибель. Огонь на страницах книги разыгрался вовсю: сияет, полыхает, тлеет…

В рассказе «Золотые яблоки Солнца» Брэдбери на свой лад перекладывает миф о Прометее: «Миллион лет назад… обнаженный человек на пустынной северной тропе увидел, как в дерево ударила молния. Его племя бежало в ужасе, а он голыми руками схватил, обжигаясь, головню и, защищая ее телом от дождя, торжествующе ринулся к своей пещере, где, пронзительно рассмеявшись, швырнул головню в кучу сухих листьев и даровал своим соплеменникам лето. И люди, дрожа, подползли к огню, протянули к нему трепещущие руки и ощутили, как в пещеру вошло новое время года. Его привело беспокойное желтое пятно, повелитель погоды. И они несмело заулыбались… Так огонь стал достоянием людей».

Действительно, есть в нем что-то магическое, в этом трепещущем язычке пламени. Возле костра можно часами сидеть в полнейшем молчании — и не будет скучно. Огонь накормит и обогреет. Но в мире «Саламандры» — иной огонь. Сначала сжигают книги (а вместе с ними и души), а в финале закономерно следует атомное аутодафе всей человеческой цивилизации. Позволившей, чтобы с нею так обошлись.

Ради «общественного спокойствия и комфорта» стоявшие у руля власти запретили все книги, искусство и прочие отвлекающие источники неуверенности и депрессии, в результате духовно оскопив свой народ. Атомное пламя лишь поставило последнюю точку в течении болезни. Кремирован был труп…

И все-таки американскому писателю очень не хотелось писать антиутопию по классической схеме, когда никакой надежды нет и зло непобедимо. Книги остались в памяти, а значит, осталась и надежда.

Фантастическая судьба трех предшествующих великих антиутопий — Замятина, Хаксли и Оруэлла — это прежде всего фантасмагорическая история их признания (или точнее, непризнания) в нашей стране. Роману Брэдбери, можно сказать, повезло. Книга в советских издательствах прошла на ура — все-таки яркий антиамериканский роман! — и сколько сотен тысяч читателей, не зная даже имен Замятина, Хаксли, Оруэлла, открыто знакомились, по сути, с тем же.