Журнал «Если» - «Если», 2001 № 09

Они сошлись под железобетонной стеной Калитниковского кладбища и секунды три молча разглядывали друг друга. Роза была необыкновенно хороша. Ее огромные, по-коровьи влажные глаза смотрели на Дужкина с восхищением и любовью, и от этой странной метаморфозы Саше сделалось немного не по себе.

— Здравствуй, — сказала Розочка и наконец протянула продрогшему мокрому Дужкину сверток. — Завернись. Это плед.

— Сп-пасибо, — ответил Саша. Он тут же развернул сверток и с наслаждением укутался в толстый верблюжий плед.

— Пойдем, — не отрывая от него взгляда, сказала Роза, увлекая Дужкина за собой. — Ты можешь простудиться.

Рука об руку они пошли по тропинке, и Саша, словно очнувшись от гипноза, вдруг подумал: «Все понятно. Опять джинн колбасит»:

— Ты знаешь, — начала Роза. — Я поняла, что… что… В общем, я согласна.

Всего одна секунда понадобилась Дужкину, чтобы понять смысл этой таинственной фразы и принять решение. Даже не посмотрев на девушку, он быстро пошел вперед и, добравшись до угла, обернулся. Оставленная под дождем Розочка стояла там, где он ее покинул, и с несказанной скорбью и удивлением смотрела ему вслед.

— Мне надо подумать, — крикнул ей Саша. — Эти ж дела так не делаются. Я тебе позвоню.

Махнув Розочке на прощанье рукой, он галопом помчался к дому.

Выпускник легендарной Малеевки, он оказался в числе немногих первых фантастов, кого радушно приняла «враждебная» среда — «толстые» журналы. Публикации в «Дружбе народов» и «Знамени» обеспечили ему известность далеко за пределами фантастического цеха. Опубликованная в 1994 году в «Знамени» нефантастическая повесть «Синдром Кандинского» была удостоена премии журнала с формулировкой «За произведение, утверждающее приоритет художественности в литературе».

Творчество Андрея Саломатова очень трудно классифицировать. До сих пор непонятно, кого в нем больше — детского сказочника, «взрослого» фантаста-авангардиста или законченного реалиста-бытописателя. Если брать количественное соотношение, то, конечно же, Андрей Саломатов — стопроцентно детский писатель, время от времени забегающий на «взрослую» территорию. Ведь из «взрослых» книг у него до сих пор издано только две — упоминавшийся «Синдром Кандинского» и психологический детектив «Чертово колесо» — против 10 детских (не считая переизданий). Да и то «Синдром…» вышел отдельной книгой пока только во Франции.

Говоря о «взрослой» ипостаси своего творчества, писатель утверждает, что никогда не писал фантастики: «Я пишу странную прозу». И в самом деле, мы обнаружим у него немного рассказов, подпадающих под канонический формат НФ. Все им написанное всегда на грани реального-нереального, но в то же время проза этого писателя лишний раз подтверждает тезис о размытости границ фантастики.

Его биография — в чем-то хрестоматийна для российского писателя, чье человеческое и творческое формирование пришлось на советские годы.

Коренной москвич Андрей Васильевич Саломатов родился в 1953 году в интеллигентной семье. В детстве, как и полагается, зачитывался приключенческими книжками и мечтал о путешествиях. Эта детская мечта, по-видимому, и привела его после школы в Московский геологоразведочный институт, в котором, правда, будущий писатель так и не доучился до конца. Позже он приобрел другую специальность — в Художественном училище им. 1905 года на факультете станковой живописи.

Геолог и художник — трудно представить более романтическое сочетание.

Попутешествовать Андрею и в самом деле довелось немало. В буквальном смысле слова исходил он пешком полстраны. Ловил змей в Средней Азии, валил лес на севере, а в Крыму писал на заказ картины и оформлял стены пионерлагерных столовых… А еще успел испробовать и много других профессий — бутафора, сторожа (ну, это уже классика!), литературного консультанта, журналиста, редактора издательства…

В середине 90-х Андрей Саломатов подался на «вольные хлеба», став профессиональным литератором. Но вольный заработок (особенно литературным трудом) — вещь ненадежная, если ты не сверхкоммерческий автор. Как признавался сам писатель, «свобода расслабляет и озлобляет», поэтому в 2001 году Андрей вернулся в профессиональную журналистику, став редактором отдела журнала «Interполиция» и газеты «Интерпол-экспресс».

В литературу Андрей Саломатов пришел как детский писатель. После первого опубликованного рассказа (нефантастического) «Ловись, рыбка, большая и маленькая» (1985) на страницах журналов «Пионер», «Советский школьник», «Мальчик» и других стали довольно регулярно печататься его веселые истории из жизни животных и подростков.

Но именно сказочно-фантастическая линия стала с конца 80-х главной в творчестве писателя. Первые фантастические рассказы для детей появились в 1987 году в журнале «Юный техник» и впоследствии составили содержание дебютного авторского сборника «Наш необыкновенный Гоша» (1994). Уже эта первая книга продемонстрировала, с какой легкостью автор использует широкий спектр комического, внедряя в текст повествовательные приемы байки, «пионерлагерного» фольклора, анекдота. Саломатов иронично подает распространенные штампы НФ — инопланетян, роботов, машину времени, наполняя их новым художественным смыслом. Например, герой шести историй — домашний робот-непоседа Гоша — никак не вписывается в пантеон железных собратьев из других фантастических сочинений. Автор придал ему психологические черты подростка-сорванца: он любит приврать, склонен к розыгрышам и шалостям, капризен и обидчив. Писатель снабжает своего героя такой красочной характеристикой: «А слуховые решетки у него вечно забиты пылью и паутиной. Это от того, что Гоша любит лазать по чердакам и подвалам. Из-за пыли и паутины Гоша плохо слышит и все время переспрашивает: «Чего-чего?» Он так привык переспрашивать, что даже когда слышит, все равно повторяет: «Чего-чего?» А еще Гоша любит скрипеть несмазанными частями. Часто он специально расхаживает по квартире и скрипит. Мама в таких случаях говорит ему:

— Гоша, немедленно возьми масленку и смажь шарниры.

А Гоша ей на это отвечает:

— Да я только неделю назад смазывал. Сколько можно-то?»

Одной из отличительных черт детской НФ А.Саломатова является то, что фантастическое происшествие он подает почти незаметно, как самое заурядное, обыденное событие; переход в мир сказки почти незаметен. Оппозиция «обычное-необычное», «правда-вымысел» словно растворяется в тексте. Так растворяется реальность в воображении ребенка, фантазирующего о НЕБЫВШЕМ в объективной реальности, но ОЧЕВИДНОМ в фантазии-мечте.