Ким Сатарин - Февраль Водяного

— Игорь, ты чего старые часы достал? Твои сломались?

— Я их в жертву водяному принес. В реку бросил, возле дома Аскольда. Но, судя по чайнику, без пользы…

— А при чем здесь водяной? — ошеломленно вопросила супруга, наверняка сразу припомнившая мой глюк в ванной.

Пришлось ей все рассказать. И про Виталия с его карточкой, и про отражение изможденного лица. Ну, а остальное она знала и сама. Супруга моя всегда поражала меня необычностью выводов, которые она делала из довольно очевидных событий.

— Значит, Виталий утверждал, что пророчества сбываются, когда пророк подсознательно этого добивается? Ведь подсознательно — это когда не помнишь или не понимаешь, что творишь, да, Игорь?

— Значит, я во сне, как лунатик, или думая о чем-то высоком, прыскал на стояк кислотой, а потом подпиливал днище чайника?

— Ну, что ты, Игорь, — отвела глаза в сторону Тоня, — у нас и кислоты-то нет, а чайник тебе при всем желании подпилить не удастся. Да и нечем. Я о том говорю, что ты себе внушил, что зачахнешь, вот оно так и получается…

Примирительную последнюю фразу я опустил. Это она наверняка добавила, чтобы меня не раздражать. А кислоту, причем не одну, я вполне мог принести из лаборатории. А что я не смог бы подпилить днище чайника — так ведь то я не смог бы. А мое подсознание наверняка сумело бы, поставь оно себе такую цель. И я, что показательно, никаким способом узнать этого не смогу: подсознание, как учат господа фрейдисты, нашему сознательному анализу напрочь недоступно. Психоаналитик, как детектив, по отдельным ошибкам и нелогичным действиям, да еще некоторым сновидениям, иногда выясняет, что в подсознании зарыто. И на это уходят многие месяцы и годы.

— А не мог этот Виталий специально тебе такую программу дать? — новый вопрос Антонины вывел меня из логического тупика. — Чтобы ты начал чахнуть и к нему за помощью побежал?

Я только пожал плечами. Когда ему было давать мне программу? Еще не перемолвившись с ним ни единым словом, я уже увидел на предложенной Виталием фотографии свое изможденное лицо. Хотя, если психолог действительно представляет компетентные органы, они найдут возможность закодировать меня на истощение и без участия Виталия. А тот, как черт из табакерки, появится в назначенное ему время. Я поднял трубку телефона.

— Виталия Алексеевича можно? Надолго? Извините за беспокойство.

Тоня лишь руками развела, когда услыхала, что Виталий уехал в экспедицию на несколько месяцев. Версия со злокозненными происками спецслужб рассыпалась, как карточный домик под порывом ветра. Будь Виталий действительно заинтересован в том, чтобы я к нему обратился, он не лазал бы сейчас по кишлакам Таджикистана, а сидел бы у телефона, ожидая моего звонка.

Ночью я встал и осмотрел на кухне остатки чайника. Вроде бы действительно — возле места разрыва металл подозрительно утончался. Напильник? Брак изготовителя? Еще какие причины? Здесь требовалась экспертиза и даже ее заключение нисколько не прояснило бы для меня основной вопрос: пилил ли я, сам того не сознавая, донышко злосчастного чайника или оно отвалилось без моего физического участия? Но у меня оставались собственные средства исследования, доступные только мне и способные оставить далеко позади любую лабораторию.

Я разложил колоду и пробежал по ней взглядом, рассматривая картинки. На этот раз я выбрал колоду с древнеегипетской символикой. При гаданиях я ей почти не пользуюсь и ее рисунки для меня не столь привычны. Закрыв глаза, я смешал колоду и, вынув одну карту, мысленно попытался представить запечатленный на ней рисунок. Воображение быстро обрисовало мне карту: небо, покрытое несущимися темными облаками — а на сияющий солнечный диск наползает Луна. По пустыне идет старец, он отвернул полу плаща. Подкладка плаща окрашена в голубой цвет, на ней изображено колесо, вращаемое женщиной с кошачьей головой и чудищем с бесформенным телом. Вместо ног у чудовища ласты, а руки и голова — человеческие. Под ногами старца на песке лежит крылатая рыба. Неподалеку в песке зияло темное отверстие. В правом верхнем углу — знак Сатурна.

Открыв глаза, я зарисовал плоды трудов своего подсознания. Итак, у меня смешались элементы следующих арканов: Колеса Фортуны, Отшельника, Шута, Мира. Элементы немного измененные, и эта измененность сама по себе может иметь значение. На всякий случай я перевернул карту, что продолжал сжимать в руке. Третий аркан, Императрица. Власть или тщеславие; плодородие во всех трех мирах. Женщина, способная дать спасение и покровительство. И ни одного совпадающего значения с теми образами, что извлек я из своего подсознания. Впрочем, это ведь не предсказание, совпадение здесь совершенно не обязательно. Подсознание не знает будущего, как и прошлого, для него существует только настоящее. Вечное сейчас, или вечное всегда; неизменность и многозначность.

Рыба с крыльями, пещера или вход в подземелье: этих элементов никогда в картах Таро не было. Крылатая рыба символизировала связь двух стихий; в психологическом смысле — возможность того, что скрывалось в подсознании, выйти на свет, дать зримые плоды. А подземелья однозначно представляло внутренний мир, но оно же имело значение убежища. Для более точного определения следовало знать, подразумевалось ли движение наружу или вовнутрь подземелья. Но вот этого я и не знал.

Опыт подсказывал мне, что подсознание предупреждало о начале нового цикла движения души. Мир, Шут — эти арканы соотносились напрямик с Космосом, заканчивая одну последовательность и открывая новую. Наличие основного элемента, Колеса Фортуны, определяло ненарушенное равновесие. В общем, ничего особо опасного. Никакого краха, ничьего враждебного воздействия. Только вот знак Сатурна указывал на ограниченность во времени. Значило ли это, что ничего еще не определено и все еще в моих руках? Мне хотелось думать так. Но думай так или иначе, а что-то предпринимать все равно необходимо. Луна наползает на Солнце — значит, действовать следует, пользуясь чувствами и интуицией.

Плохо было лишь то, что интуиция моя молчала. Не просыпался и мой Дар. На моих сегодняшних и завтрашних заработках это никак не могло отразиться, но в будущем поток клиентов мог существенно поредеть. А я, честно говоря, уже порядком привык к легким заработкам.

Наутро потеплело. С неба неустанно лил дождь, смывая и без того тонкий снежный покров. Да, водяной, судя по всему, не спал. Февральский дождь — это его происки, или к ним причастна небесная канцелярия? Но небо-то я, кажись, не оскорблял? Голова моя напрочь отказывалась работать. А тут еще позвонил Славик. И от сообщенной им новости я плюхнулся на ближайший стул и застыл, рискуя надолго опоздать на работу.