Андрей Федосеенко - Искатель. 2009. Выпуск №2

— Ирина Марковна, расскажите кратко, в чем суть вашей жалобы.

— Мой супруг умер от инсульта.

— Давно умер?

— Почти год назад.

— Переживаете до сих пор?

— Виновата я сильно перед ним.

Допрашивая, нельзя задавать вопросы, которые повлекут кучу ненужной информации. Но Рябинин не допрашивал.

— Ирина Марковна, в чем, если не секрет, провинились?

— Увидела во сне, что Алексей, мой супруг, помер от инфаркта.

— Так, — такнул следователь, поскольку она дала паузу.

— И якобы помер десятого сентября…

— Так, — еще раз такнул Рябинин.

— А приснилось это второго сентября. Представляете ситуацию?

— Не совсем, — признался следователь.

— Сон второго, а десятое впереди. Мне бы промолчать, а я про сон Алексею сообщила. Теперь поняли?

— Нет.

— Именно десятого муж скончался. А не сказала бы, он бы жил.

— Неизвестно, — заверил ее Рябинин почти сурово, чтобы оборвать этот разговор.

Она усмехнулась с каким-то укоряющим подтекстом. Лучше бы прочел ее заявления, которые сочинялись наверняка без всяких подтекстов. Женщина молчала, словно выжидая, когда до него дойдет смысл ее слов. И Рябинин посоветовал:

— Если считаете себя виновной, то сходите на могилку, положите цветы.

— На прошлой неделе я повинилась ему лично.

— Как понимать «лично»? Он же умер…

— Да, но меня выслушал. Даже один глаз приоткрыл.

Рябинин шире открыл оба глаза. Поскольку не допрашивал, то протокола не вел и поэтому не знал, кто она. Возраст, занятие, образование… Тонкие, бескровные до белизны губы, как бы натянутые от одного угла рта до другого. Тяжелое длинное платье и тяжелые очки; Седоватые волосы легли на лоб и налипли на стекла: казалось, что глаза отставлены далеко от стекла и не смотрят, а подглядывают.

— Вы говорите о похоронах? — спросил Рябинин, хотя и тогда приоткрыть глаза он не мог.

— Нет, про ту же неделю.

— Он же в земле?

— Откопали.

— Вы?

— Рабочие, по моей просьбе.

— Зачем же?

— Повторяю: чтобы выпросить прощение.

— Но ведь труп сгнил! Какой «приоткрытый» глаз?

— Алексей лежал как живой. Ни волосинки с головы не упало.

Рябинин вздохнул от невидимой тяжести. Вместе с большой порцией воздуха пришла мысль: пусть с этой дамой разбирается Страсбургский суд. Если он что-нибудь поймет. И Рябинин спросил уже просто так, на всякий случай:

— Ирина Марковна, чем вы объясните такое состояние мужа?

— Особым даром Ивана Архиповича.

— Вы к нему обращались?

— А к кому же еще? Архипычу дадена божественная сила.

Рябинин смолк, как загустевший бетон. Иван Архипович из фирмы «КСИС», в которой побывал капитан. Где варят овсянку… Дело о. мумии приобретало новый и пока неясный оттенок.

— Ирина Марковна, мужа повидали, извинились… А на что жалуетесь?

— На Ивана Архиповича, взял с меня десять тысяч долларов.

— А на выкапывание мертвецов нынче какие расценки?

— С Марии Утятиной он взял семь тысяч.

Рябинину показалось, что ему на грудь легла вся тяжесть современной мещанской жизни с ее долларами, иномарками, особняками и средним классом. Но это лишь едко-вопроси-тельный взгляд женщины лег на его взгляд.

— Ирина Марковна, подождите идти в Страсбургский суд… Я попробую разобраться.

От райотдела до фирмы «КСИС» они ехали на такси: в своей машине или в милицейской капитан боялся засветиться. Вертолетоухий уже ждал с машиной — он засветиться не опасался. Капитан пробовал определить модель, но не удалось, поскольку летние белые ночи серы. Явно не «Лексус».

Антонина оделась, как за грибами: сапоги, плащ с капюшоном… Не хватало лишь корзины. Впрочем, был полиэтиленовый мешочек.

— Что в нем? — спросил капитан.

— Фонарик, бутерброды…

Доехав до старого кладбища, они вылезли и двинулись за лопоухим. Боясь споткнуться и оступиться, шли за ним гуськом, как по минному полю. Не шли, а петляли. Удивительно, как их проводник различал дорогу. Топали до тех пор, пока земля не образовала некоторый уклон — здесь кладбище упиралось в овраг, заросший кустами. Видимо, тут никто не ходил.

— Ступала ли сюда нога человека? — поинтересовался капитан.

— Пришли, — бормотнул проводник.

Он включил свой фонарь и осветил то, куда они пришли…

Заброшенный склеп. Вросшая в землю коробка из бурого замшелого кирпича. Сверху лежит бетонная плита — это уже новодел. Там, где положено быть кресту, торчит что-то вроде трубы. Кованая дверь с навесным замком проскрипела, будто гусь прогоготал.

— Входите, — сказал ушастый, освещая склеп.

Воздух насыщен земляной сыростью. До потолка можно достать рукой. Одна скамейка. У ржавой стены какое-то сооружение. Тьма такая, что ее уже фонарь не берет. Развесистоухий предупредил:

— Трубу не заткните, а то задохнетесь. Я приду в шесть утра и вас отопру. Досидите?

— А если не досидим?

— Звоните, мобила у вас есть.

Капитан подтвердил и задал вопрос жизненный:

— Командир, а как с удобствами?

— В углу есть сливная дыра.

— Да, сервис неважный.

Антонина подошла к сооружению у стены почти крадучись. Заглянув, она вроде бы не поверила увиденному:

— Господи, что это?

— Гроб.

— Но в нем матрас…

— А вы разве трахаться не будете?

Палладьеву захотелось дать ему такого пинка, чтобы его вертолетные уши завертелись и сволокли бы этого представителя фирмы в соседний овраг. Поборов это желание, капитан заметил нравоучительно:

— Мы пришли насчет адреналина.

— Насчет его достаточно хватить стакан водки.

— Неужели сюда ходят ради траханья? — зло удивился капитан.

— Не просто траханья, а траханья в гробу.

— Не улавливаю…

— Чего не улавливаешь? В пьяной компании о чем говорят?.. Один хвастает, что «зелени» настриг; второй — что новую «Тойоту» купил; третий — что отдыхал на Мальдивах; четвертый — что купил любовнице шубу из гепарда… А ты спросишь: пацаны, а кто из вас трахался в гробу? Они и заткнутся.

Ушастик деловито посмотрел в гроб, пошарил там лучом и шагнул к двери. Уже открыв ее и подышав свежим воздухом, сообщил, как рачительный хозяин:

— Раньше за ночлег мы брали дороже.

— Почему же?

— Тогда в гробу лежала мумия.

— Кукла? — попробовала удивиться Антонина.

— В натуре, с черепом и пустыми глазницами.

— Где она теперь? — спросил капитан, потому что секретарша начала озираться, пробуя увидеть ее в углу.

— Поехала в Египет, — хихикнул ушастик и ушел.

Тоскливо скрипнула дверь, туго стукнул замок. Антонина

села на скамейку, отвернувшись от гроба. Капитана начала было грызть совесть: к чему затеял эту операцию, да еще вовлек девушку?.. Но информация про мумию его взбодрила — есть ради чего терпеть этот бункер. И он сел рядом с секретаршей — разумеется, спиной к гробу: