Александр Студитский - Разум Вселенной

Чуда, конечно, никакого не было. Мысль о решении пришла в результате «неотступного думания» — так называл это состояние мыслящего мозга великий физиолог Иван Петрович Павлов. Оно заключалось в том, что все идущее в мозг воспринималось только в виде причудливо сплетенных возможных условий решения поставленной задачи. И мозг сравнивал, сопоставлял, связывал, комбинировал в разных вариантах эти условия, отбрасывая случайные, второстепенные, ложные и сохраняя те, которые так или иначе вели к решению. Вся специальная подготовка Юрия, все, что он читал по вопросам противолучевой и противоопухолевой защиты, все, что продумал он, выполняя порученные ему темы, все, что довелось ему услышать от товарищей по работе и преподавателей о занимающих его вопросах, перемалывалось мозгом, ищущим решение.

Уничтожить всю кроветворную ткань, больную и здоровую, и вызвать кроветворение заново, из здоровых тканей.

Решение возникло в его мозгу так, словно кто-то громко и внятно прочитал его по написанному тексту. Потом Юрий восстановил весь ход своей мысли, завершившийся этим выводом. Его размышления неизменно начинались с плана профессора Панфилова. Это была мечта, взлет мысли, воодушевленной высокой и благородной задачей. Найти путь к тому, чтобы выявить и заставить работать силы, противодействующие опухолевому перерождению тканей в организме, да, для этого требовалась гениальная фантазия, драгоценный дар экспериментатора. Панфилов предлагал столкнуть эти силы с враждебными для них опухолевыми белками человеческого организма в теле обезьяны. Очевидно, этот способ пригоден и для злокачественно перерожденных кроветворных тканей. Вводи костный мозг больного лейкозом в кровь обезьяны, собственная кроветворная ткань которой замещена человеческой, и выделяй из крови противолейкозные антитела.

Так, очевидно, и будут разрабатывать этот метод в лаборатории Панфилова. Если, конечно, план будет принят. В противном случае осуществить его не удастся — в виварии университета на обезьянах работать нельзя, их потребуется слишком много. А на других животных, очевидно, разрабатывать этот метод невозможно.

Что можно сделать на лабораторных животных, используя их как модели? Что, если попробовать сыворотку крови, взятую от мышей, не болеющих лейкозами, ввести мышам, подверженным лейкозам? Такие породы, или, как их называют, штаммы, лейкемические и нелейкемические, существуют. Вполне возможно, что сыворотка крови нелейкемических мышей содержит противолейкемические тела. Ну, и что из этого? Все равно для получения антител против человеческих лейкозов необходимо обращаться к опытам на обезьянах. Лабораторные животные должны использоваться для модельных опытов, воспроизводимых на человеке. Но каких?

Вот тогда-то он услышал эти слова, которые прозвучали в его сознании, точно произнесенные чьим-то ясным и отчетливым голосом. Это пришло решение.

Да, уничтожить всю кроветворную ткань, больную и здоровую. И вызвать кроветворение заново — из здоровых тканей. Как он мог раньше не видеть этого решения, вытекающего из всего, что он знал о лейкозах и нормальном кроветворении?

Такие попытки предпринимались. Тот же профессор Матэ в Париже, лечивший лучевую болезнь введением кроветворной ткани здорового организма, пытался применить этот метод для лечения лейкемии. На лейкемических мышах опыт удался. Матэ убивал всю кроветворную ткань у животных, больную и здоровую, большой дозой рентгеновых лучей. Потом вводил костный мозг, взятый от здоровых мышей. Наступало выздоровление. Но при клиническом испытании метод оказался неприменимым. Пересаженная кроветворная ткань начинала вырабатывать антитела и губила больного. Но почему бы не попытаться стимулировать собственное кроветворение? Восстановилось же оно у Зои после того, как кровь Юрия выполнила свою роль в ее организме. И для поражения больной кроветворной ткани применять не рентген, а какие-нибудь другие средства? Какие же? Да те же антитела, если только можно заставить защитные силы организма действовать против кроветворной ткани.

Кроветворная ткань — это специфическая ткань, в состав которой входят специфические белки, отсутствующие в других тканях. Методика получения сывороток, содержащих антитела против различных тканей организма, хорошо разработана. Их называют цитотоксическими, что значит ядовитыми против определенных видов клеток. Юрий вспомнил, что в сороковых годах большое распространение получила антиретикулярная цитотоксическая сыворотка академика Богомольца, ядовитая по отношению к соединительной ткани. Правда, применялась она не для угнетения, а, наоборот, для стимуляции соединительной ткани, с целью усилить защитные и восстановительные силы организма. Дело в том, что цитотоксические сыворотки в больших дозах подавляют, а в малых усиливают жизнедеятельность соответствующих тканей. Но именно так и следует применять эту сыворотку в лечении лейкозов: подавить большой дозой жизнедеятельность кроветворной ткани, а потом, после полного ее разрушения, малой дозой вызвать кроветворение заново, за счет здоровой соединительной ткани.

Юрий был как в чаду. Голова его горела. Ему казалось, что он уже решил всю проблему лейкозов.

Наконец он пришел в себя. Радоваться еще было рано. Собственно, и плана еще никакого нет. Так, интересная мысль, над которой стоит подумать. Он покосился на Вадима Балясина — тот сидел, уткнувшись в свой спектрофотометр, за очередным определением ДНК. Его худое остроносое лицо покраснело от напряжения. Светлые ресницы часто моргали.

— Все, — сказал он, записывая очередную цифру, и посмотрел на Юрия. — Как дела?

— Все то же, — Юрий нахмурился. — Что нового?

— Вчера приехал Всеволод Александрович. Говорят, сегодня на Комитете по противолучевой защите рассматривают его план.

— Ну и что же? — скучающе спросил Юрий.

— Говорят, он получит институт.

— Разве это что-нибудь изменит? — усмехнулся Юрий.

— Что значит изменит? Конечно, изменит. Была лаборатория. А теперь будет Институт космической биологии. Значит, больше средств, больше возможностей.

Балясин замолчал и снова занялся своим спектрофотометром.

Итак, Всеволод Александрович прибыл и, очевидно, на пути к победе, если уж об организации института говорят как о совершившемся факте. Значит, его план будет принят и, может быть, уже (Юрий посмотрел на часы — двадцать минут пятого) принят. Да, пожалуй, рассказывать ему о неудаче с первой работой по его плану не очень своевременно, но что делать, придется. «Предложенная вами тема выполнена, результат отрицательный. Дальше работать в указанном вами направлении я не буду».