Артур Кларк - Мир-Земле (сборник)

Тем временем "Фридрих II" на всех парах мчался к своей погибели. Расстояние между ним и другими кораблями стремительно уменьшалось, а он лихорадочно наращивал скорость, словно боясь опоздать, упустить счастливый миг торжества. Но гигантские корабли уже закрыли весь горизонт.

Сражение, по свидетельству Унтермайера, длилось не более десяти минут. Люди на катере следили за ним, онемев от ужаса и не в силах сдвинуться с места.

Линкор смерти бесстрашно и дерзко поднял к небу все свои двенадцать загадочных орудий и направил их в сторону застивших горизонт призраков.

— Огонь!

Из стволов троекратно исторглось пламя, сопровождаемое оглушительным грохотом, огласившим необозримый океанский простор. Густой красноватый дым повис над водой. Меж тем орудийные стволы продолжали деловито и споро выплевывать пламя. Оно взметалось в небо, чертя в нем огненную линию. Где-то, на головокружительной высоте, линия резко изгибалась, почти ломалась, чтобы четко и точно поразить цель. Метили, похоже, в боковую часть одного из черных чудовищ.

— Тонет! Тонет! — в безумном волнении вскочил вдруг офицер на катере, указывая на черную громадину.

Но люди и так не сводили глаз с поврежденного корабля. В самой его середине вдруг разверзлась огненная бездна. Главная мачта качнулась, накренилась, застыла на мгновение и рухнула, превратившись в горящие обломки. Корабль стремительно уходил в глубину.

Снова небо рассекла огненная полоса, снова оглушительно прогрохотало — линкор смерти выпустил второй залп. Только тогда противник словно опомнился. На четырех кораблях вспыхнули желтые дьявольские звезды.

Затаив дыхание, не в силах пошевелиться, люди на катере ждали появления снарядов. Казалось, время остановилось. Тогда кто-то, с трудом разжимая губы, выговорил:

— Ничего не будет. Это мираж.

В то же мгновение океан огласился чудовищным грохотом. У самого носа линкора смерти в небо взметнулись водяные столбы. Они все росли и росли, казалось, им не будет конца. Сколько в них было метров? Шестьсот? Семьсот? Одного такого столба было достаточно, чтобы засосать, поглотить, потопить любую громадину. Однако мало-помалу сила пенных потоков иссякала, и водные круги начали понемногу опадать.

На какое-то время линкор смерти скрылся из виду, но вскоре вынырнул, залитый пеной, но невредимый. Он дал новый залп, потом еще и еще. Небо снова расчертилось жарко горящими полосами.

Три первых залпа ущерба не принесли. Однако тремя следующими был поражен еще один черный гигант, похожий на чудовищный катафалк. Еще мгновенье — и раздался взрыв. Из чрева поврежденного корабля, шипя и извиваясь, полезли страшные огненные внутренности. Над водой поднялось облако горячего пара, скрывшее от взоров полуразрушенный корабль.

Линкор смерти устоял. Выходит, ему по плечу сражаться и с теми, кто вышел прямиком из ада. "Только зачем, зачем, кому это нужно?" — спрашивали себя люди на катере. И не находили ответа.

Меж тем вокруг линкора снова стали вздыматься водяные столбы. Корабль кидало, точно жалкую лодчонку. Чем же они стреляют? Что у них за снаряды? Должно быть, размером с дом? Из какой же невиданной пушки?

Теперь все орудия линкора смерти стреляли разом. Яркие вспышки пронзали тяжелые тучи, нависшие над полем сражения. Смотрите! Смотрите! Вот уж и третий корабль поврежден. У него, как и у первых двух, в предсмертной агонии разверзлась огнедышащая утроба. Взрыв! Пламя, дым, жаркий пар. И снова ничего больше не видно.

Но то была последняя победа. Внезапно на том месте, где только что находился линкор смерти, взметнулся к небу огромный водяной столб. Он поднялся выше туч, застил на мгновенье свет и рухнул в свинцовую воду.

Наступила тишина. Люди на катере, не веря своим глазам, онемело глядели туда, где только что грохотало невиданное сражение. А там лишь серело море. Гигантские корабли исчезли, как мираж, улеглись водяные столбы, погасли огненные вспышки, умолкли взрывы. Не было больше и линкора смерти. Точно приснился, привиделся людям недавний жаркий поединок. Море было спокойно. Ни облаков, ни трупов, ни даже маслянистого пятна не плавало на его безмятежной поверхности. Лишь ветер еще гнал по небу клочья смолянистого чада. И в наступившей внезапной пустоте и безмолвии каждый почувствовал, что на душе у него так же свинцово-пусто, как на бескрайнем холодном море, и безмолвно, как в темной могиле. И некому было нарушить это безмолвие, кроме труженика-мотора. А он стрекотал, стрекотал, стрекотал…

Итак, эманация зла губит само зло.

У милитаризма много личин, и не все смотрятся столь благообразно, как офицеры "третьего рейха" на командном мостике чудо-линкора, этого порождения технического гения нацизма, каким оно возникло в воображении писателя. Есть самоотверженные (правильнее: слепые) рыцари милитаризма, есть "псы войны"; выглядят они по-разному, служат одному и тому же. Вот портрет одного из "псов" — разумеется, фантастический:

"…с сигаретой, скрученной из травки крммл, в стальных пальцах искусственной левой руки; затянутые в черную перчатку пальцы искусственной правой руки взметнулись к околышу фуражки в четком военном салюте, и тонко взвыли моторы в искусственных легких…"

Известный американский фантаст Гарри Гаррисон явно пародирует в своей изящной сатире жанр так называемой "космической оперы" с ее умопомрачительными приключениями, межзвездными перелетами, зубодробительными схватками и смачными кровопусканиями оптом и в розницу. Если в рассказе Гаррисона чего и нет, так это обольстительной красотки: зато в избытке имеются сверхмужественные вояки, вполне дозревшие до кондиции добротного пушечного мяса. Легко, остроумно, словно играючи автор разделывается со столь любезными милитаристскому духу легендами о казарменных спартанских традициях, мужской казарменной дружбе и коде казарменного поведения, восходящем к идеалу поточного уничтожения, которому предан казарменный "бог" кадетов (портрет см. выше). Гаррисон неутомим в искусстве озорной выдумки, гротескные эпизоды нанизываются у него один на другой, а непредсказуемые зигзаги интриги иной раз приводят на память классические образцы, скажем, роман английского писателя Г.К.Честертона "Человек, который был Четвергом" (1908), нетленный литературный апофеоз конспирации и провокации.

За веселыми розыгрышами и злым низведением к абсурду штампов пародируемого жанра четко проводится, однако, мысль о том, что война — "жадная ярость цивилизованного возмездия" — отвратительна со всех точек зрений. Не менее выразительно обрисована и милитаристская кузница кадров, поставляющая тех самых "псов войны", которые становятся потом наемниками, тупыми солдафонами или симпатягами-убийцами по профессии: "Наши вербовщики привлекают лучшие кадры, которые только могут поставить цивилизованные планеты, а я забочусь о том, чтобы большинство из них очерствело, потеряло всякий моральный облик, чтобы тела и души их были сокрушены". Программа, заметим, до неудобного похожа на ту, которой кое-где руководствуются на Земле.